ДИН КЭАТЕЙКИНГ
Разнились таблички только номерами: 1, 2 и 3. Перед ангаром
с номером 2 застыл новенький «додж рэм» Билла. Я посмотрел на джип, потом на
Яветт. Она еще сильнее поджала губы. Еще чуть-чуть, подумал я, и они просто
исчезнут.
— Он поехал в Норт-Конвэй вместе с Батчем Уиггинсом. На
пикапе Батча. За…
— Не надо лгать ради меня, дорогая. — За спиной Яветт возник
Билл.
До полудня оставался еще час, день, как говорится, только
начинался, но я никогда не слышал в голосе человека такой безмерной усталости.
А когда он пересек холл и вышел из тени на яркий свет, солнце как раз разогнало
туман, я увидел, что Билл все же выглядит на свои годы. Каждый год отметился на
его лице, а некоторые, похоже, дважды. Одет он был в привычные рубашку и брюки
цвета хаки, он из тех, кто будет носить эту униформу до самой смерти, но плечи
у него поникли, словно он неделю таскал тяжелые бревна. Лицо осунулось, щеки
запали, отчего глаза сразу стали очень большими, а челюсть выступила вперед.
Передо мной стоял глубокий старик. И семейное дело передать ему было некому.
Все старые семьи вымирали, как только что сказала Лайла Проулке. Может, оно и к
лучшему.
— Билл… — начала Яветс но он, поднял руку, останавливая ее.
Мозолистые пальцы тряслись.
— Побудь на кухне. Нам надо поговорить. Много времени это не
займет.
Яветт посмотрела на него, потом на меня, и губы исчезли. Рот
превратился в черную линию, прочерченную карандашом. В глазах читалась
ненависть.
— Не утомляйте его, — обратилась она ко мне. — Он всю ночь
не спал. Из-за жары, — и она ретировалась в прохладу холла. Вы не заметили, что
в домах стариков прохладно в любую жару?
Билл сунул руки в карманы, рукопожатие в его планы явно не
входило.
— Мне нечего тебе сказать. Наши пути разошлись.
— Почему, Билл? Почему наши пути должны разойтись?
Он смотрел на запад, туда, где холмы терялись в жарком
мареве, и молчал.
— Я лишь стараюсь помочь этой молодой женщине.
Он коротко глянул на меня, но в его взгляде я прочитал
многое.
— Да, да. Помогаешь себе забраться ей в трусы. Я видел
мужчин из Нью-Йорка и Нью-Джерси, которые приезжали сюда с молоденькими
подружками. На уик-энд. Летом — поплавать в озере, зимой — покататься на лыжах.
Мужчины, которые приезжают с такими девушками, всегда выглядят одинаково. На их
лицах все читается без слов. Теперь вот и ты выглядишь, как они.
Я испытывал злость и раздражение, но подавил желание дать
ему резкую отповедь. А он на это очень рассчитывал.
— Что здесь произошло? — спросил я. — Что сделали ваши отцы,
деды и прадеды Саре Тидуэлл и ее семье? Выгнали отсюда?
— Не было нужды. — Билл оглядывал холмы. На глаза
навернулись слезы, но лицо было непроницаемо. — Они уехали сами. Снялись с
места и уехали. Мой отец говорил, что нет ниггера, у которого не чесались бы
пятки.
— Кто поставил капкан, в который попался ребенок Сынка
Тидуэлла? Твой отец, Билл? Фред?
Глаза дернулись, лицо — нет.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я слышу, как он плачет в моем доме. Ты можешь представить
себе, каково слышать в собственном доме плач мертвого ребенка? Какой-то
мерзавец поймал его в капкан, словно ласку, а теперь он плачет в моем гребаном
доме!
— Тебе понадобится новый сторож… Я больше не могу
присматривать за твоим домом. И не хочу. А хочу я, чтобы ты сошел с моего
крыльца.
— Что происходит? Ради Бога, помоги мне.
— Если не сойдешь сам, я помогу тебе добрым пинком.
Еще несколько мгновений я смотрел на него, на мокрые от слез
глаза и застывшее лицо, наглядные свидетельства раздвоения его личности.
— Я потерял жену, старый ты козел. Женщину, которую ты, по
твоим же словам, любил и уважал.
Вот тут лицо дернулось. Он посмотрел на меня. В глазах
читались изумление и боль.
— Она умерла не здесь. И это никак не связано с… Она могла
не приезжать в Тэ-Эр… у нее могли быть свои причины не приезжать в Тэ-Эр… но ее
просто хватил удар. Это могло случиться где угодно. Когда угодно.
— Я в это не верю. Думаю, и ты тоже. Что последовало за ней
в Дерри, может потому, что она была беременна…
Глаза Билла широко раскрылись. Я дал ему шанс что-нибудь
сказать, но он им не воспользовался.
—..или потому, что она слишком много знала?
— Она умерла от удара. — Голос Билла дрожал. — Я сам читал
некролог. Она умерла от чертова удара.
— Что она узнала? Скажи мне, Билл, пожалуйста.
Последовала долгая пауза. Но еще до того, как она
закончилась, я понял, что пробить броню Билла мне не удалось.
— Я скажу тебе только одно, Майк, — отступись. Ради спасения
своей бессмертной души, отступись, и пусть все идет своим чередом. Все и
пойдет, отступишься ты или нет. Эта река всегда впадает в море, независимо от
того, нравится это кому-то или нет. Отступись, Майк. Из любви к Господу нашему.
Тебе дорога твоя душа, Нунэн? Божья бабочка в коконе плоти,
которая вскоре начнет гнить так же, как и моя?
Билл повернулся и направился к двери, стуча каблуками по
крашеным доскам крыльца.
— Держись подальше от Мэтти и Ки, — предупредил я его. —
Если ты появишься рядом с трейлером…
Он повернулся ко мне, в солнечных лучах заблестели дорожки
слез на щеках. Билл достал бандану из заднего кармана брюк, вытер лицо.
— Я не собираюсь выходить из этого дома. И очень сожалею,
что вернулся из Виргинии, но вернулся главным образом из-за тебя, Майк. Эти
двое на Уэсп-Хилл могут меня не бояться. Нет, я им ничего плохого не сделаю.
Он вошел в дом и закрыл за собой дверь. Я застыл на месте,
не в силах поверить тому, что у нас с ним состоялся такой вот разговор. С
Биллом Дином, который совсем недавно упрекал меня, что я не разделил свою
печаль, вызванную смертью Джо, с местными жителями. С Биллом, который так тепло
встретил меня.
А потом я услышал щелчок. Должно быть, за всю свою жизнь он
ни разу не запирал дверь на замок, когда находился дома, а вот тут запер. В
тишине жаркого июльского дня звук этот разнесся далеко. И подвел черту под моей
долгой дружбой с Биллом Дином. Я повернулся и, понурившись, пошел к автомобилю.
Я не стал оборачиваться, когда услышал, как за моей спиной раскрылось окно.
