Девятнадцать.
* * *
В нерешительности я потоптался на месте, потом начал
поворачиваться и поворачивался, пока не оказался лицом к рукописи романа «Друг
детства». И тут меня осенило. Мне открылась истина.
Речь шла не о сборнике кроссвордов, не о телефонном
справочнике.
О моей книге. Моей рукописи.
Я шагнул к столу, хотя и помнил о том, что вода перестала
наполнять ванну в северном крыле. С отключением генератора перестал качать и
насос. Ничего страшного, решил я, воды уже набралось достаточно. Теплой воды. Я
искупаю Киру, но сначала надо кое-что сделать. Заглянуть на девятнадцатую
страницу, а потом, возможно, и на девяносто вторую. Я мог просмотреть и ее,
потому что рукопись моя оборвалась на сто двадцать третьей. Со шкафа, в котором
у меня хранились несколько сотен грампластинок, я схватил ручной фонарь,
включил его, направил на стол. Белый круг лег на рукопись. В сумраке этого дня
луч ручного фонарика по яркости не уступал лучу прожектора.
На странице девятнадцать Тиффи Тейлор, девушка по вызовам,
ставшая впоследствии Реджиной Уайтинг, сидела в своей студии с Энди Дрейком,
вспоминая тот день, когда Джон Сэнборн (так называл себя Джон Шеклефорд) спас
ее трехлетнюю дочь, Карен. И вот что я прочитал под раскаты грома и струи
дождя, бьющие в сдвижную дверь, которая вела на веранду.
ДРУГ, роман Нунэна / стр. 19.
«Она не могла вылезти, я в этом не сомневалась, — сказала
она. — но я не увидела ее и пошла к бассейну. — Она закурила. — А открывшееся
мне едва не заставило меня закричать, Энди, Карен ушла под воду! На поверхности
осталась только ее рука, и ногти уже начали синеть. Потом… Наверное, я прыгнула
в бассейн, но не помню; я впала в транс. Все, что произошло потом, вспоминается
мне как страшный сон. Этот парень, Сэнборн, оттолкнул меня в сторону и прыгнул
в бассейн. Ногой он ударил меня по шее с такой силой, что я еще неделю ничего
не могла глотать. Он дернул Карен за руку. Я подумала, что вырвет руку из
плечевого сустава, но он вытащил девочку. Вытащил ее из воды. — В полумраке
Дрейк видел, что она плачет. — Боже, о Боже. Я думала, что она умерла. Я в этом
не сомневалась».
Я сразу все понял, но все-таки прикрыл блокнотом левое поле
страницы. И прочитал; первые буквы каждой строки, как слово кроссворда,
записанное по вертикали. Получилось, что ответ, который я так долго искал,
давным-давно ждал меня в моей же книге: owls undEr stud 0
И если не обращать внимания на отступ на и горой строчке
снизу, выходило совсем уж замечательно:
owls undEr studio
[136]
Билл Дин, мой сторож, сидит за рулем своего пикапа..
Приехав сюда, он преследовал две цели: поздравить с
возвращением в Тэ-Эр и предупредить насчет Мэтти Дивоур. Теперь с этим
покончено, и он готов к отъезду. Он улыбается мне, демонстрируя дешевые
вставные зубы. «Если у тебя будет возможность, поищи сов», — говорит он мне. Я
спрашиваю его, зачем Джо потребовалась пара пластмассовых сов, и он отвечает,
что вороны боятся сов и, видя их, не устраивают из крыш сортир. Я принимаю это
объяснение, мне и без него есть о чем подумать, но… «Она словно приезжала только
для того, чтобы распаковать сов…» — говорит он. И мне и в голову не приходит,
во всяком случае, тогда, что по индейскому поверью совы нужны и для другого:
они отгоняют злых духов. Если Джо знала, что пластмассовые совы отгоняют ворон,
она наверняка знала и про духов.
Моя жена всегда, собирала такие вот крупицы информации. Моя
любопытная жена. Неисчерпаемый кладезь всяких полезных, и не очень, сведений.
Гремел гром. Сверкали молнии. Я стоял в гостиной, держа
рукопись в трясущихся руках.
— Господи, Джо, — прошептал я, — что тебе удалось узнать? И
почему ты мне ничего не сказала?
Но ответ я, похоже, знал. Она не сказала мне, потому что
чем-то я походил на Макса Дивоура; наши прадеды срали в одну выгребную яму. Но
она ничего не сказала и своему родному брату. Меня почему-то это успокоило.
Я начал пролистывать рукопись, и по коже побежали мурашки.
Прежде чем переехать во Флориду, Джон Шеклефорд жил в
Студио-Сити, штат Калифорния. Первая встреча Дрейка и Реджины Уайтинг прошла в
студии. Последний известный адрес Рэя Гаррети: Апартаменты-студио, на Ки-Ларго.
Лучшая подруга Реджины Уайтинг — Стеффи Андервуд. Муж Стеффи — Тоул Андервуд.
Тут — двойное попадание в десятку
[137]
.
Совы под студией.
И так везде, на каждой странице, все равно что имена, начинающиеся
с «К» в телефонном справочнике. Вновь монумент, только построила его не Сара
Тидуэлл, тут сомнений быть не могло, а Джоанна Арлен Нунэн. Моя жена незаметно
от бдительного надзирателя отправляла мне послания, молясь всем сердцем, что я
их замечу и пойму.
На девяносто второй странице Шеклефорд беседовал с Дрейком в
тюремной камере для встреч с посетителями. Он сидел, зажав руки между коленями,
глядя на цепь, сковывающую его лодыжки, отказываясь посмотреть Дрейку в глаза.
FRIEND, by Noonan / pg. 92
Only thing I got to say. Anything else, fuck, what good
would it do? Life s a game, and I lost. You want me to tell you that I yanked
some little kid out of the water, pulled her up, got her motor going again? I
did, but not because I m a hero or saint…
[138]
Дальше я читать не стал. Зачем? Первые буквы строк, как и на
девятнадцатой странице, складывались в то же послание: owls under studio.
Наверное, я мог бы найти его же и на других страницах. Я вспомнил, как
радовался, когда осознал, что психологического барьера больше нет и я вновь
могу писать. Барьер исчез, все так, но не потому, что я разрушил его или нашел
обходной путь. Его уничтожила Джо. Джо разделалась с ним, но отнюдь не для
того, чтобы я и дальше мог писать второсортные детективы-триллеры. Я стоял под
вспышками молний, чувствуя, как кружатся вокруг мои невидимые гости, и
вспоминал миссис Моугэн, мою первую учительницу. Когда наши усилия написать на
классной доске буквы английского алфавита не приводили к желаемому результату,
она накрывала детскую ручку своей, а уж две руки выводили на доске то, что и
требовалось.
