Сложенные листки представляли собой ксерокопии заметок из
«Голоса Касл-Рока» и «Недельных новостей», газеты, которая, вероятно, со
временем стала «Голосом Касл-Рока». На каждом листке стояла дата, выписанная
рукой моей жены. Самая старая заметка датировалась 1865 годом и называлась ЕЩЕ
ОДИН ВЕРНУЛСЯ ЖИВЫМ. Речь шла о Джереде Дивоуре, тридцати двух лет от роду.
Внезапно я нащупал ответ на один из вопросов, который не давал мне покоя: о
людях, принадлежавших к разным поколениям, которые не сочетались между собой. Я
сидел на корточках на деревянном настиле подвала, и мне на ум пришла одна из
песен Сары Тидуэлл. «Делают это и старики, и молодые, но без стариков молодым
не понять, как это делается».
К тому времени когда Сара и «Ред-топы» появились в округе
Касл и обосновались на лугу Тидуэлл, Джереду Дивоуру было шестьдесят семь или
шестьдесят восемь лет. Старый, но крепкий. Ветеран Гражданской войны. К такому
могли тянуться молодые. И песня Сары соответствовала действительности: старики
могли показать молодым, как это делается.
Но что именно они сделали?
Заметки о Саре и «Ред-топах» ничего не прояснили. Я лишь
мельком просмотрел их и отметил разве что общий тон. В них сквозило ничем не
прикрытое пренебрежение. «Ред-топов» называли «нашими черными птичками с Юга» и
«сладкоголосыми чернокожими». Указывалось на их «природное добродушие». В Саре
отмечали «потрясающую для негритянки фигуру». Не остались без внимания «ее
широкий нос, полные губы и высокий лоб». А также зачаровывающие как мужчин, так
и женщин «приподнятое настроение, ослепительная улыбка и пронзительный смех».
Это были — Господи, спаси и охрани — рецензии. Можно
сказать, положительные. С учетом «природного добродушия».
Я быстро добрался до последней из заметок, в поисках причин,
побудивших «черных птичек с Юга» к отлету, но ничего не нашел. Зато наткнулся
на вырезку из «Голоса» от 19 июля 1933 года (загляни на. 19, вспомнилось мне).
Заметка называлась МНОГООПЫТНЫЙ ПРОВОДНИК-СЛЕДОПЫТ НЕ СМОГ СПАСТИ ДОЧЬ.
Из нее следовало, что Фред Дин вместе с четырьмя сотнями
мужчин сражался с пожаром в восточной части Тэ-Эр, когда ветер неожиданно
переменился и огонь пошел на северную часть озера, которая до этого считалась
безопасной. В это время года многие местные жили там в летних домиках, собирали
ягоды, ловили рыбу, охотились (об этом я знал и сам). Место это называлось
Сияющей бухтой. Жена Фреда, Хильда, находилась там с трехлетними близнецами,
Уильямом и Карлой, пока ее муж тушил лесной пожар. Компанию ей составляли жены
и дети многих других добровольцев-пожарных.
С переменой ветра огонь быстро пошел на Сияющую бухту, как
писала газета, «словно взрывная волна». Языки пламени легко перескочили через
единственную защитную полосу, прорубленную в лесном массиве, и начали пожирать
акр за акром. Мужчин, которые могли бы противостоять пожару, в Сияющей бухте не
было, а женщины, конечно же, бороться с огнем не могли. Так же естественно, что
они запаниковали, побросали в машины детей и пожитки и обратились в бегство. На
узкой дороге один из старых автомобилей сломался. Огонь подступал все ближе, с
апреля в западном Мэне не было дождей, так что пищи ему хватало, а на
единственном пути к спасению образовалась пробка.
Добровольцы-пожарные успели прибыть на помощь, но, когда
Фред Дин нашел свою жену (она среди прочих пыталась откатить заглохший «форд» в
сторону), открылось ужасное: Билли крепко спал на полу у заднего сиденья, а вот
Карлы в автомобиле не было. Перед отъездом из Сияющей бухты Хильда усадила
близняшек на заднее сиденье. Как обычно, они сидели, взявшись за руки. Потом
Билл задремал и сполз на пол. Хильда в это время укладывала вещи в багажник.
Карла, должно быть, вспомнила про оставленную игрушку и вернулась в домик. А в
это время ее мать села за руль и, не проверив, на месте ли дети, тронула старый
«Де Сото»
[139]
с места. Карла или осталась в домике в Сияющей бухте, или шла по
дороге, догоняя уехавшие автомобили. В любом случае ей грозила смерть в огне.
На узкой дороге не было никакой возможности развернуть
автомобиль и поехать назад. Поэтому Фред Дин, отчаянный смельчак, побежал
навстречу ярко-оранжевым языкам пламени и черному дыму. А пожар раскрыл
огненные объятия, чтобы встретить его.
Я читал все это, стоя на коленях на дощатом настиле, и
внезапно запах копоти и дыма усилился. Я закашлялся, а потом кашель заглушил
металлический вкус озерной воды во рту и в горле. Вновь, на этот раз стоя на
коленях под студией моей жены, я почувствовал, что тону. Вновь я наклонился
вперед, но выблевал лишь жалкий комочек слюны.
Я повернулся и увидел озеро. Гагары кричали в мареве,
направляясь ко мне, молотя крыльями по воде. Синеву неба затянула дымка. Пахло
углем и порохом. С неба начал падать пепел. Восточный берег озера Темный След
горел. Время от времени оттуда доносились громкие хлопки: взрывались деревья с
дуплом. Взрывались, словно глубинные бомбы.
Я смотрел вниз, желая избавиться от этого видения, понимая,
что через секунду-другую оно превратится в реальность, как это уже случалось с
путешествием на Фрайбургскую ярмарку. Но вместо черных с золотистыми ободками
глаз пластмассовой совы я увидел перед собой ярко-синие глаза маленькой
девочки. Она сидела за столиком для пикника, вытянув перед собой пухлые
ручонки, и плакала. Я видел ее так же ясно, как по утрам, когда брился, видел в
зеркале отражение собственной физиономии.
Она не старше Киры, только толстушка, и волосы у нее темные,
а не светлые. Такие, как были у ее брата, пока он не начал седеть в то
невероятное лето 1998 года — года, до которого ей не дожить, если, конечно,
кто-нибудь не придет ей на помощь. Она в белом шелковом платьице и красных
гольфах, и она тянется ручонками ко мне, крича: «Папочка, папочка!» Я смотрю на
нее, а потом что-то горячее проносится сквозь меня, и я понимаю, что тут
призрак — я, а горячая волна — Фред Дин, бегущий к дочери. «Папочка!» —
обращается она к нему — не ко мне. «Папочка!» — и обнимает его, не обращая
внимания на то, что сажа марает ее белое платье.
Фред целует ее, а дождь из пепла усиливается. Гагары
поднимаются в воздух, оглашая озеро печальными криками.
«Папочка, огонь приближается», — кричит Карла, когда он
усаживает ее себе на руку.
«Я знаю, но бояться нечего, — говорит он. — Все у нас будет
хорошо, сливка ты моя, ничего не бойся».
Огонь не приближается, он уже здесь. Восточная часть Сияющей
бухты в языках пламени, и теперь они пожирают маленькие домики, в которых
мужчины так любили расслабиться, вернувшись с охоты или рыбалки. Горит
развешанное на веревках белье, выстиранное только утром. На землю летит дождь
горящих листьев. Раскаленная капелька сосновой смолы попадает на шею Карлы, и
девочка кричит от боли. Фред сшибает смолу и несет дочь к воде.
