Бег по скользкой от воды лестнице — не самое лучшее занятие
для человека, состояние которого близко к паническому. Каждый шаг, похоже, эту
панику только усиливал. И когда внизу я ухватился за ствол сосны, чтобы
перевести дух и сообразить, что к чему, паника уже начала брать надо мной верх.
В голове билось имя Ки, не оставляя места никаким другим мыслям.
Потом молния разорвала небо справа от меня и вышибла три
нижних фута ствола громадной ели, которую видели Сара и Кито. Если бы я смотрел
на нее, то точно б ослеп. Но мне повезло, и вспышку я уловил только боковым
зрением. А гигантская, в двести футов ель, с грохотом повалилась в озеро. Пень
ярко вспыхнул, невзирая на дождь.
На меня все это подействовало, как пощечина. Мозги
прочистились, наверное, у меня появился последний шанс использовать их по
прямому назначению. Почему я слетел по лестнице? Почему решил, что Роджетт
понесла Киру к озеру, где я в тот момент находился, вместо того, чтобы уйти с
ней подальше от меня, на Сорок вторую дорогу?
Не задавай глупых вопросов. Она пошла сюда, потому что Улица
ведет к «Уэррингтону». А в «Уэррингтоне» она и обреталась, одна, с того самого
момента, как отправила тело своего босса в Калифорнию на принадлежащем ему
самолете.
Она проникла в дом, пока я находился в подвале под студией
Джо, вытаскивал из чрева совы жестянку, изучал ее содержимое. Она уже тогда
унесла бы Ки, если б я дал ей такой шанс, но я вовремя спохватился. Поспешил в
дом, боясь, вдруг что-то случилось, вдруг кто-то попытается украсть ребенка…
Роджетт разбудила ее? Ки видела ее и хотела предупредить
меня, прежде чем опять заснула? Возможно. Я тогда пребывал в трансе, то есть
между нами еще существовала телепатическая связь. Роджетт наверняка находилась
в доме, когда я вернулся. Она даже могла прятаться в стенном шкафу в спальне
северного крыла и следить за мной через щель. Какая-то часть моего сознания это
знала. Эта часть чувствовала ее, чувствовала чье-то, помимо Сариного,
присутствие.
А затем я снова ушел. Схватил пакет, который привез из
«Саженцев и рассады», и спустился к озеру. Повернул направо, к северу. К
березе, валуну, мешку с костями. Сделал то, что должен был сделать; а пока я
этим занимался, Роджетт следом за мной спустилась по лестнице с Кирой на руках
и повернула налево. На юг, к «Уэррингтону». У меня засосало под ложечкой, когда
я понял, что, возможно, слышал Ки, даже видел ее. Та птичка, которая что-то
чирикнула сквозь пелену дождя. Ки к тому времени уже проснулась, должно быть,
увидела меня, увидела Джо, попыталась меня позвать. Ей удался лишь один вскрик,
потому что потом Роджетт заткнула малышке рот.
Как давно это случилось? Вроде бы уже прошла вечность, но я
подозревал, что это не так. Скорее, минут пять, не больше. Но много ли нужно
времени, чтобы утопить маленькую девочку? Перед моим мысленным взором возникла
ручка Ки, высовывающаяся из воды. Пальчики сжимались и разжимались, сжимались и
разжимались… Я отогнал это мерзостное видение. И подавил желание со всех ног
броситься в «Уэррингтон». Не мог я одновременно бежать и бороться с паникой.
В этот момент мне более всего хотелось почувствовать
присутствие Джо. Никогда раньше, за все годы, прошедшие после ее смерти, я так
остро не чувствовал одиночества. Но она ушла. Похоже, безвозвратно. Мне
оставалось надеяться только на себя, и я двинулся на юг, по заваленной
деревьями Улице, иногда перелезая через стволы, продираясь сквозь листву,
иногда обходил по склону. По пути я, наверное, произнес все молитвы, которые
пришли на память. Но ни одна из них не могла отогнать лица Роджетт Уитмор,
маячащего перед моим мысленным взором. Ее перекошенного криком, безжалостного
лица.
* * *
Помнится, я еще подумал: это тот же «Дом призраков», только
созданный самой природой. Мне казалось, что лес кишит нечистой силой.
Первый, самый мощный удар стихии вырвал из земли одни
деревья и расшатал множество других. И теперь они то и дело рушились под
напором ветра и дождя. Грохот от их падения заглушал все звуки. Проходя мимо
коттеджа Батчелдеров — округлыми обводами он напоминал шляпу, небрежно
брошенную на край стула, — я увидел, что крышу срезало как ножом.
Прошагав с полмили, я заметил на тропе одну из белых лент
Ки. Поднял ее, подумав о том, что красные полосы по краям очень уж напоминают
кровь. Сунул в карман и продолжил путь.
Пять минут спустя я подошел к старой, поросшей мхом сосне,
перегородившей Улицу. Она рухнула совсем недавно, переломившись в нескольких
футах от основания, и теперь ее крона полоскалась в озере. Ствол, однако, не
оторвался от пня, держась на честном слове. Я присел на корточки, чтобы пролезть
в узкий зазор между стволом и землей, и увидел свежие следы, кто-то только что
прошел тем же путем. И еще я увидел вторую ленту Ки и отправил ее в карман
вслед за первой.
Уже вылезая из-под сосны, я услышал, как падает очередное
дерево, совсем близко. За грохотом падения последовал вскрик — не боли или
страха, а удивления, даже злости. А потом, сквозь дождь и ветер, до меня
донеслись слова Роджетт:
— Остановись! Не ходи туда, это опасно!
Я вскочил, даже не почувствовав, как острый конец обломавшейся
ветви разорвал рубашку на пояснице и царапнул кожу, и побежал по тропе. Через
маленькие деревья я перескакивал, не сбавляя ходу, через те, что побольше,
перелезал, не думая о царапинах и порезах. В яркой вспышке молнии я увидел
сквозь деревья серую громаду «Уэррингтона». В тот день, когда я впервые
повстречал Роджетт, большое здание практически полностью скрывала зеленая
стена, но теперь лес напоминал лохмотья. Два громадных дерева свалились на
заднюю часть дома, так что и ему требовался изрядный ремонт. Чем-то они
напоминали вилку и нож, которые после завершения трапезы положили крест на
крест на пустую тарелку.
— Уходи! Не нузна ты мне, седая нанни! Уходи! — голосок Ки
звенел от ужаса, но как же он меня обрадовал!
В сорока футах от того места, где я на мгновение застыл,
вслушиваясь в слова Роджетт, еще одно дерево лежало поперек Улицы. Роджетт
стояла по другую сторону ствола, протягивая руку к Ки. С руки капала кровь, но
смотрел я не на руку, а на Ки.
Понтонный причал между Улицей и «Баром заходящего солнца»
уходил в озеро на добрых семьдесят, а то и на сто футов. Удобный такой причал,
пройтись по которому в теплый летний вечер под руку с подругой или возлюбленной
— одно удовольствие. Ураган еще не развалил его — пока не развалил, — но от
ветра настил ходил ходуном. Мне вспомнился фильм, который я видел в далеком
детстве: подвесной мостик, пляшущий над горной речкой. То же самое происходило
и с причалом, соединяющим Улицу и «Бар заходящего солнца». Вода то и дело захлестывала
его, причал скрипел, но держался. А вот от перил не осталось и следа. Кира уже
преодолела половину хлипкого настила. Я видел по меньшей мере три черные
прогалины между берегом и тем местом, где она стояла: совместными усилиями
ветер и вода вышибли три доски. Металлические бочки, на которых покоился
настил, то и дело бились друг о друга. Некоторые сорвало с якоря и отнесло к
берегу. Доски под Кирой гнулись, и она, чтобы сохранить равновесие, подняла
ручонки, словно канатоходец в цирке, балансирующий на тонком канате. Подол
черной футболки обтягивал ее коленки.
