— Билл, если к Четвертому июля ты все приведешь в порядок, я
буду счастлив.
— Будешь прыгать от восторга, я обещаю, — радостно возвестил
Билл. — Хочешь приехать и написать книгу, вдохновляясь озером? Как в прежние
времена? Два последних романа тебе удались. Жена не могла оторваться…
— Еще не знаю, — оборвал я его хвалебную песнь. И тут меня
осенило. — Билл, окажи мне одну услугу. И сделать это надо сразу, до того, как
ты расчистишь подъездную дорожку, и пустишь в дом Бренду Мизерв.
— Если это в, моих силах, сделаю, — ответил Билл.
И я объяснил, что мне от него нужно.
* * *
Четырьмя днями позже я получил маленькую бандероль. Вскрыл
ее и достал, двадцать фотографий, отснятых одноразовым фотоаппаратом.
Билл сфотографировал дом с разных сторон. По снимкам
чувствовалось, что в доме не живут хотя за ним и приглядывают, пусть и без
должного рвения, в чем, собственно, Билл мне и признался.
Большинство фотографий я сразу отодвинул в сторону, оставив
четыре первые. Их я разложил на кухонном столе, залитом солнечными лучами. Билл
сделал их с верхней точки проселка, примерно с того места, где он пересекался с
дорогой, направив фотоаппарат на «Сару-Хохотушку». Я видел, что мох рос теперь
не только на бревнах центральной части, но перебрался и на бревна северного и
южного крыла. Я видел валяющиеся на проселке ветви, кучки сосновых иголок.
Биллу, должно быть, хотелось все это убрать до того, как сфотографировать
проселок, но он устоял перед искушением. Я просил его заснять все, как есть, и
он выполнил мою просьбу.
Кусты по обе стороны проселка стали куда гуще с тех пор, как
мы с Джо последний раз приезжали в «Сару». Длинные ветви действительно тянулись
через него друг к другу, как разлученные влюбленные.
Но мой взгляд вновь и вновь возвращался к крыльцу черного
хода, обращенного к подъездной дорожке. Все прочие совпадения между
фотографиями и моими снами о «Саре» могли быть случайностью (или могло
сработать писательское воображение, а уж оно-то умеет нарисовать более чем
реальный фон для вымышленных событий), но как объяснить подсолнухи, выросшие
сквозь щели в досках крыльца? Никак, точно также, как и царапину на тыльной
стороне ладони.
Я перевернул одну из фотографий. На обороте Билл написал
мелким почерком: «Эти господа заявились очень уж рано и нарушили границы
частного владения».
Я вновь посмотрел на фотографию. Три подсолнуха выросшие
сквозь щели между досками крыльца.
Не два, не четыре, а три больших подсолнуха с
головками-прожекторами.
Точно такие я видел во сне.
Глава 6
Третьего июля 1998 года я положил два чемодана и портативный
компьютер «Пауэр-бук» в багажник моего «шевроле», подал его задним ходом к
дороге, потом нажал на педаль тормоза и вернулся в дом. Он стоял одинокий и
покинутый, как верная любовница, не понимающая, за что ее бросили. Я не стал
накрывать мебель чехлами, не отключил электричество (понимал, что Великий
Озерный Эксперимент может быстро закончиться), но все равно дом номер
четырнадцать по Бентон-стрит полагал, что наши пути разошлись. И мои шаги
отдавались гулким эхом, которого просто не могло быть в комнатах, заставленных
мебелью.
В кабинете я выдвинул ящик комода, в котором лежали четыре
пачки бумаги. Достал одну, задвинул ящик, двинулся к двери, но на втором шаге
остановился. Обернулся. Фотография Джо в купальном костюме стояла на комоде. Я
взял фотографию, разорвал обертку пачки с торца и засунул фотографию между
листами бумаги, как закладку. Если б ко мне вернулась способность писать и если
б я этим воспользовался, то вновь встретился бы с Джоанной где-нибудь на двести
пятидесятой странице.
Я вышел из дома, запер дверь черного хода, сел в автомобиль
и уехал. Больше я на Бентон-стрит не вернулся.
* * *
Несколько раз у меня возникало желание съездить на озеро и
посмотреть, как идет ремонт: расходы оказались куда выше, чем поначалу
предположил Билл Дин. Но что-то меня удерживало. Мое сознание словно убеждало
меня, что в «Сару-Хохотушку» я должен приехать для того, чтобы там и остаться.
Перекрывать крышу Билл нанял Кении Остера, а кузену Кенни,
Тимми Ларриби, поручил ошкурить бревна снаружи. Он также пригласил сантехника и
получил мое согласие на замену некоторых труб и водяного насоса. Потом
выяснилось, что надо менять и автономный генератор.
В телефонных разговорах Билл очень сокрушался из-за всех
этих расходов. Я ему не мешал. Когда янки в пятом или шестом поколении заводит
разговор о деньгах, которые предстоит потратить, надо дать ему выговориться. Выкладывать
зелененькие для янки так же противоестественно, как обниматься на улице. Что же
касается меня, то я мог позволить себе потратиться. Жил я скромно. Не потому,
что меня так воспитали. Просто мое воображение не подсказывало мне интересных
способов тратить деньги. Трехдневный загул в Бостон состоял для меня из
посещения матча «Красных носков», «Тауэр рекорс и видео» и книжного магазина
«Вордсворт» в Кембридже. При такой жизни я не мог потратить даже проценты, не
говоря уж об основном капитале. К тому же в Уотервилле у меня был хороший
финансовый менеджер, и в день, когда я запер дом в Дерри и отправился к озеру,
мое личное состояние превышало пять миллионов долларов. Пустяк в сравнении с
богатством Билла Гейтса
[37]
, но куда как много по здешним меркам. Так что я мог
позволить себе заплатить за ремонт дома.
В тот год странными выдались для меня конец весны и начало
лета. Я главным образом ждал, закруглял мои городские дела, разговаривал по
телефону с Биллом Дином, когда тот звонил, чтобы высыпать на меня ворох
очередных проблем, и старался не думать. Я сделал интервью для «Паблишер
уикли», и когда репортер спросил меня, испытывал ли я определенные трудности,
возвратившись к работе после «утраты самого близкого человека», я, не моргнув
глазом, ответил, что нет. И ведь сказал чистую правду. Мои проблемы начались,
лишь когда я поставил последнюю точку в романе «Вниз с самого верха». А до того
все у меня получалось, как и прежде.
В середине июня мы с Фрэнком встретились за ленчем в
льюистонском кафе «Старлайт», расположенном практически на полпути между нашими
домами. За десертом (ели мы, естественно, фирменный клубничный торт «Старлайт»)
Фрэнк спросил, встречаюсь ли я с кем-нибудь. Я в изумлении вытаращился на него.
— А чего ты на меня пялишься? — в голосе его слышалось
недоумение. — Если и видишься, я не собираюсь обвинять тебя в том, что ты
изменяешь Джо. В августе пойдет пятый год, как она мертва.
