Проселок очистили от кучек опавших иголок и обломившихся
ветвей, но озеро Темный След, как и в моих снах, красновато поблескивало внизу.
А на его фоне точно так же темнела громада дома. Билл заботливо оставил
зажженным фонарь на крыльце черного хода, подсолнечники, пробившиеся сквозь
щели между досками крыльца, давно уже срезали, но в остальном картина не
изменилась.
Я поднял голову к полоске неба над дорогой. Ничего… Я
подождал… Снова ничего… Еще подождал… И тут, точно в той точке, куда я и
смотрел, благо во снах натренировался, вспыхнула звезда. Мгновением раньше я
видел только темнеющее небо (на синеву по центру с боков надвигалось индиго), и
внезапно засветилась Венера. Многие рассказывают о том, что наблюдали за
появлением звезд на вечернем небе. Кто-то действительно наблюдал, но я, думаю,
впервые в жизни увидел, как в небе появилась первая звезда. И загадал желание,
только на этот раз — в реальной жизни и не имеющее отношения к Джо.
— Помоги мне, — попросил я, не отрывая взгляда от Венеры.
Наверное, мне следовало что-то добавить, да только я не знал, что. Не знал, в
какой я нуждался помощи.
Этого достаточно, зазвучал голос в моей голове. На сегодня
достаточно. А теперь возвращайся за своим автомобилем.
Да только не собирался я возвращаться. Я наметил для себя
другое: спуститься к дому, как в последнем кошмарном сне. Доказать себе, что в
старом бревенчатом коттедже не прячется укутанный в саван призрак. План мой
базировался на мудрости Нового века. А мудрость эта гласила: чтобы преодолеть
собственные «страхи», нужно взглянуть им в лицо и выздороветь. Но, пока я стоял
у съезда и смотрел вниз на искорку фонаря на заднем крыльце (крошечную искорку
в море сгущающейся тьмы), мне пришла в голову другая мудрая мысль, которая, в
светлое, солнечное утро, возможно, и не покажется мудрой. Мысль эта, в
сущности, очень проста и предполагает, что страх есть проявление инстинкта
самосохранения, а потому, почувствовав его, надобно послать все к черту и
бежать. И в лесу, на исходе дня, второе толкование казалось куда как более
логичным, тут сомнений быть не могло.
Случайно мой взгляд упал на руку, и я с удивлением отметил,
что держу один из воздушных шариков: отвязал его, даже не заметив, занятый
своими мыслями. Он плавал в воздухе, на другом конце нитки, и в темноте я уже не
мог разобрать написанные на нем слова.
Может, никакой дилеммы и нет; может, психологический барьер
никуда не делся, и я не смогу спуститься вниз: буду стоять, как статуя, пока
кто-то не придет и не уволочет меня в лес.
Но происходило все это в реальном времени и в реальном мире,
а в реальном мире не существовало, во всяком случае, для меня, обездвиживающего
психологического барьера. Я разжал пальцы. Шарик, почувствовав свободу,
устремился вверх, а я двинулся вниз по проселку. Шаг, еще шаг — и процесс
пошел. Я все глубже погружался в терпкий запах сосновых иголок, а однажды
поймал себя на том, что переступил через сломанную ветвь, которая лежала на
проселке в моем сне, но не наяву.
Сердце по-прежнему колотилось о ребра, пот выступал из всех
пор, смачивая кожу и привлекая комаров. Я поднял руку, чтобы отбросить волосы
со лба, замер, остановив ее на уровне глаз, с растопыренными пальцами. Поднял
вторую руку. Ни на одной не нашел царапины. Не осталось даже шрама от той, что я
получил, ползая в темноте по спальне во время бурана.
— Я в полном порядке, — вырвалось у меня. — Я в полном
порядке.
— «Смешной вы человечишка, — молвил Стрикленд», —
откликнулся голос. Не мой, не Джо. Голос НЛО, который я слышал в кошмаре,
голос, который гнал меня вперед, даже когда я хотел остановиться. Голос со
стороны.
Я двинулся дальше. Половину проселка я уже миновал. Добрался
до того места, где во сне признался голосу в том, что боюсь миссис Дэнверс.
— Я боюсь миссис Дэнверс, — сообщил я сумраку позднего
вечера. — Что, если нехорошая старая домоправительница поджидает меня внизу?
На озере закричала гагара, но голос не ответил.
Действительно, подумал я, чего ему отвечать. Не было никакой миссис Дэнверс,
она мешок с костями из старой книги, и голос это знал.
Я вновь зашагал вниз. Прошел большую сосну, с которой как-то
раз Джо не смогла разминуться, разворачиваясь на нашем джипе. Как же она тогда
ругалась! Словно бывалый моряк! Мне удавалось сохранять скорбную мину, пока она
не добралась до «гребаный насрать». Тут я не выдержал, загоготал так, что по
щекам покатились слезы. А Джо буквально пепелила меня взглядом.
Я увидел отметину на стволе, в трех футах от земли, светлое
пятно на фоне темной коры. И именно здесь тревога, которая пронизывала все мои
сны, исключая последний кошмар, сменилась животным страхом. Еще до того, как
белый призрак выскочил из дома, я почувствовал: что-то не так, почувствовал,
что дом сошел с ума. Именно в тот момент, когда я поравнялся с сосной, на
которой осталась отметина от джипа, меня охватило безумное желание бежать со
всех ног.
Я говорю о кошмаре. А в реальной жизни я ничего такого не
испытывал. Боялся — да, но ужас меня не охватывал. И за спиной, разумеется, не
слышалось тяжелого дыхания. С кем человек мог столкнуться в этих лесах, так это
с рассерженной мышью. Или, если уж совсем не повезет, со злобным медведем.
Во сне по небу плыла луна, не полная, в три четверти, — в
эту ночь я видел лишь звезды. Другого и быть не могло. Утром я заглянул на
страницу синоптика в утреннем выпуске «Дерри ньюс»: луна только народилась.
Даже самое могущественное дежа-вю на самом деле очень
хрупкое, и при мысли о безлунном небе мое разлетелось на мелкие осколки.
Ощущение того, что я вжился в собственный сон исчезло так быстро, что я даже
задался вопросом: а зачем я все это проделывал, что старался доказать, чего
добивался? И теперь мне предстояла дальняя дорога. Назад, в темноте, к
автомобилю.
Хорошо, решил я, но сначала я возьму в доме фонарь. Один из
них наверняка лежит на…
На дальнем берегу озера прогремела череда взрывов, последний
громким эхом отозвался от холмов. Я остановился, на мгновение у меня
перехватило дыхание. Чуть раньше эти внезапные взрывы обратили бы меня в
паническое бегство, теперь заставили лишь вздрогнуть. Разумеется, это петарды.
Завтра же Четвертое июля, а на другом берегу подростки начали отмечать праздник
на день раньше, для подростков это обычное дело.
Я направился к дому. Кусты тянулись ко мне ветками, но я
знал, что мне они ничем не грозят. Я мог не беспокоиться и об отключении
электричества. Я находился так близко от дома, что видел мотыльков, слетевшихся
на свет фонаря, который Билл Дин оставил включенным на крыльце черного хода.
Даже если бы электричество отключилось (в западном Мэне большинство проводов
по-прежнему протянуты над землей, так что обрывы случаются часто),
автоматически включился бы автономный генератор.
