Я повернулся к Мэтти.
— Вы все еще волнуетесь из-за Ки? Вам кажется, что ей
угрожает опасность?
Я видел, что у нее есть желание уйти от ответа (такие уж мы,
янки, не любим признаваться в собственных слабостях), но здравый смысл
возобладал. Мэтти решила, что в данной ситуации не вправе позволить себе
скрытность.
— Да. Но это лишь ощущение, ничего больше.
Джон хмурился. Видимо, и ему пришла в голову мысль, что
Дивоур может добиться желаемого, прибегнув к внесудебным методам.
— Приглядывайте за ней. Интуицию я уважаю. Ваши опасения
базируются на чем-то конкретном?
— Нет, — ответила Мэтти, быстрым взглядом предупреждая меня:
держи рот на замке. — Пожалуй, что нет. — Она открыла дверцу «скаута» и бросила
на пассажирское сиденье бумажный пакет с «Туинкиз» — все-таки решила взять
печенье с собой. Потом повернулась ко мне и Джону, по глазам чувствовалось, что
она сердится. — Не уверена, что смогу последовать вашему совету. Я работаю пять
дней в неделю, а в августе, когда мы будем переводить на микрофиши новые
поступления, придется работать шесть. Днем Ки в Летней библейской школе, потом
до вечера — с Арлен Каллум. Я вижу ее только по утрам. Остальное время она с
другими людьми.
— Я мог бы найти вам няню, — предложил я, подумав, что няня
обойдется мне куда дешевле Джона Сторроу.
— Нет — ответили они в унисон, переглянулись и рассмеялись.
Но даже смеясь Мэтти оставалась печальной и несчастной.
— Мы не можем давать такой козырь Дарджину или адвокатам
Дивоура, — добавил Джон. — Узнать, кто платит мне, — это одно. А вот
установить, кто оплачивает няню, — пара пустяков.
— Кроме того, я и так перед вами в долгу, — присоединилась к
нему Мэтти. — В большом долгу, из-за которого я не могу спокойно спать. И я не
собираюсь влезать в новые долги. Не нужна мне эта головная боль. — Она
запрыгнула в «скаут» и захлопнула дверцу.
Я оперся рукой о стойку. Теперь мы сравнялись в росте и наши
глаза находились на одном уровне.
— Мэтти, деньги мне тратить решительно не на что. Честное
слово.
— Когда речь идет о гонораре Джона, я согласна. Потому что
Джон трудится ради Ки. — Она протянула руку, сжала мою. — А ради себя я не
возьму и цента. Понимаете?
— Да. Но вы должны сказать вашей сиделке и руководству
Летней школы, что вам грозит судебный процесс об опеке, и без вашего разрешения
они не должны отпускать Киру — ни с кем и никуда.
Мэтти улыбнулась:
— Уже сказала. По совету Джона. Оставайтесь на связи, Майк.
— Она оторвала мою руку от стойки, чмокнула и уехала.
— И что вы по этому поводу думаете? — спросил я Джона,
провожая взглядом сизый шлейф, протянувшийся за «скаутом», который уже въезжал
на новый мост Праути, чтобы потом свернуть на Замковую улицу, ведущую к
Шестьдесят восьмому шоссе.
— Я думаю, ей повезло, потому что у нее есть щедрый
благодетель и ловкий адвокат. — Джон помолчал и добавил: — Но вот что я вам
скажу. Почему-то не кажется она мне везунчиком. У меня такое чувство… Ну, не
знаю…
— Она словно окутана невидимым облаком.
— Возможно. Есть что-то такое. — Он провел рукой по волосам.
— Просто я чувствую в ней какую-то обреченность.
Я знал, что он хотел этим сказать, только мои чувства к ней
были сильнее. Мне хотелось лежать с ней в одной постели, невзирая на
последствия. Ощущать на себе ее руки. Вдыхать аромат ее тела, волос. И чтобы
она прижималась губами к моему уху и шептала: «Делай со мной что хочешь. Все,
что хочешь».
* * *
В «Сару» я вернулся в начале третьего и вошел в коттедж,
думая лишь об одном: уединиться в кабинете, включить «Ай-би-эм» и писать,
писать, писать. Мне все еще с трудом верилось, что такое возможно. Я собирался
поработать (только после четырех лет бездействия я не работал, а наслаждался)
до шести, а потом хотел искупаться и заглянуть в «Деревенское кафе» — отведать
столь богатое холестерином фирменное блюдо Бадди.
Но едва я переступил порог, зазвонил колокольчик Бантера. Я
замер в прихожей, еще держась за ручку двери. В доме царили жара и солнечный
свет, но у меня по коже побежали мурашки.
— Кто здесь? — спросил я.
Колокольчик умолк. На мгновение повисла тишина, а потом
тишину разорвал женский крик. Он накатывал на меня со всех сторон, вышибая из
меня пот. Полный ярости, злобы, горя… и, думаю, более всего, ужаса. Закричал и
я — ничего не мог с собой поделать. Я испугался, стоя в темном подвале и слушая
постукивания по стене, но тут мой страх возрос многократно.
Он не прекратился, этот крик. Растаял вдали, как и плач
ребенка. Словно кричащую женщину быстро увели прочь по длинному коридору
Наконец я перестал его слышать.
Я привалился к книжным стеллажам, прижав ладонь к футболке,
под которой неистово колотилось сердце. Я жадно ловил ртом воздух, мышцы буквально
свело от напряжения, и теперь они медленно восстанавливали нормальный тонус.
Прошла минута. Сердцебиение заметно успокоилось, успокоилось
и дыхание. Оторвавшись от стеллажей, я осторожно шагнул вперед. Ноги меня
держали, поэтому за первым шагом последовал второй, третий. Уже стоя у кухни, я
через открытую дверь бросил взгляд в гостиную. С каминной доски стеклянными
глазами на меня смотрел Бантер. Колокольчик недвижимо висел на его шее.
Солнечный луч освещал мышиную голову сбоку. В доме слышалось лишь тиканье
глупого Феликса.
Тогда я подумал, что кричала Джо, что в «Сару-Хохотушку»
вселился призрак моей жены, и ей больно. Умерла она или нет, но кричала она от
боли.
— Джо? — тихонько позвал я. — Джо, тебе…
Вновь послышались рыдания… насмерть перепутанного ребенка. И
одновременно мои рот и нос наполнились вкусом озерной воды. Задыхаясь, я
схватился рукой за горло, наклонился над раковиной, выплюнул. Как и раньше, изо
рта вырвался не водопад, а маленький ошметок слюны. Ощущение, что рот заполнен водой,
исчезло.
Я постоял, склонившись над раковиной, ухватившись за столик,
наверное, похожий на пьяного, который вернулся с вечеринки, где слишком много
съел и еще больше выпил, а теперь «хвалится харчишками». В смятении чувств я не
очень-то понимал, что происходит вокруг.
Наконец я выпрямился, взял полотенце, вытер лицо. В
холодильнике стоял чай, а сейчас мне более всего хотелось выпить из высокого,
запотевшего стакана ледяного чая. Я повернулся к холодильнику, протянул руку и
обмер. Фрукты и овощи опять образовали окружность. С одной строкой посередине:
help im drown
[93]
