— Кеннеди работает со страховой компанией, а все остальные
рассматривает как хобби. И зря. Он просто зарывает талант в землю. Большую
часть информации он получил по телефону. Я отказываюсь в это верить.
— Что именно вас особенно изумило?
— Мы сорвали банк! — Вновь в его голосе прозвучала та алчная
удовлетворенность, что одновременно и пугала, и радовала меня. — С мая этого
года Элмер Дарджин сделал следующее: выплатил кредит, взятый на покупку
автомобиля, расплатился за свой летний коттедж в Ренджли-Лейкс, оплатил
девяносто лет детской страховки…
— Никто не оплачивает девяносто лет детской страховки, —
вырвалось у меня. — Это невозможно.
— Возможно, если у тебя семеро детей. — И Джон залился
радостным смехом.
Я вспомнил самодовольного толстячка с губками бантиком, с
блестящими, ухоженными ногтями.
— Не может быть!
— Может. — Джон все смеялся. — Именно столько он настрогал.
Возрастом от ч-четырнад-цати д-до т-трех лет! С потенцией у него все в порядке!
— Из трубки лился смех. Заразительный смех, потому что я уже вторил Джону. —
Кеннеди собирается прислать мне по… по факсу… фото… фотографии всей… семьи! — Я
представил себе Джона Сторроу, который сидит в своем кабинете на Парк-авеню и
хохочет, как безумный, пугая уборщиц.
— Впрочем, количество детей значения не имеет, — сказал он,
когда приступ смеха миновал. — А что имеет, вы уже поняли, так?
— Да. Неужели он так глуп? — Я имел в виду Дарджина, но
вопрос цеплял и Дивоура. И Джон, судя по ответу, меня понял.
— Элмер Дарджин — мелкий адвокат из маленького городка,
затерянного в лесах западного Мэна, вот и все. Он и представить себе не мог,
что появится ангел-хранитель, который выведет его на чистую воду. Между прочим,
он купил катер. Две недели назад. С двумя подвесными моторами. Большой катер.
Все кончено, Майк. Победа за нами, и с разгромным счетом.
— Если вы так говорите… — Но тут мои пальцы словно обрели
самостоятельность и сжались в кулак, который ударил по дереву кофейного
столика.
— Однако на софтбольный матч я приезжал не зря.
— Правда?
— Я к ней проникся.
— К ней?
— К Мэтти, — терпеливо объяснил он. — Мэтти Дивоур. — Пауза.
— Майк? Вы меня слышите?
— Да. Трубка выскользнула. Извините. — Трубка выскользнула
не больше чем на дюйм, но я подумал, что Джон не уловил смятения в моем голосе.
Да и откуда? Если речь заходила о Мэтти, я, по мнению Джона, был вне
подозрений. Как прислуга в загородном доме из какого-нибудь детектива Агаты
Кристи. Мысль о том, что мужчина моих лет мог испытывать сексуальное влечение к
Мэтти, просто не приходила ему в голову, может, и заглянула на пару секунд, но
он отмел ее как нелепую. Точно так же и Мэтти решила, что между моей женой и
мужчиной в коричневом пиджаке ничего такого быть не могло.
— Я не могу ухаживать за ней, представляя ее интересы, —
продолжал Джон. — Это неэтично. И вредит делу. А вот потом… Как знать.
— Это точно. — Я слышал свой голос как бы со стороны. Словно
говорил кто-то другой. И звук долетал из динамиков радиоприемника или
магнитофона. Так случается, когда тебя застают врасплох. Это голоса наших
умерших друзей или всего лишь граммофон? Я думал о его руках, с длинными,
тонкими пальцами. Кольца не было ни на одном. Как и на руках Сары на старой
фотографии. — Как знать.
Мы попрощались, и я какое-то время смотрел бейсбол.
По-прежнему не включая звук. Собирался было сходить в кухню за пивом, но решил,
что холодильник слишком далеко, и я к такому путешествию не готов. Поначалу я
чувствовал обиду, а потом она сменилась более приятным чувством. Я бы назвал
его печальным облегчением. Не староват ли он для нее? Разумеется, нет. Разница
в возрасте самая подходящая. Прекрасный принц номер два, на этот раз в
костюме-тройке. В отношениях с мужчинами удача наконец-то поворачивалась к Мэтти
лицом, а если так, мне следовало радоваться.
Вот я и радовался. И испытывал облегчение. Потому что у меня
есть другое занятие — писать книгу, а потому стоит забыть о белых кроссовках,
вдруг возникающих в сгущающихся сумерках из-под красного платья, и о тлеющем
кончике сигареты, пляшущем в темноте.
Однако впервые после того как я увидел Киру, марширующую по
белой разделительной полосе Шестьдесят восьмого шоссе в купальнике и шлепанцах,
я остро ощутил собственное одиночество.
— «Смешной вы человечишка, — молвил Стрикленд», — сообщил я
пустой гостиной. Слова эти сорвались с моего языка, прежде чем я успел об этом
подумать, и тут же переключился телевизионный канал. Бейсбол сменил повторный
показ сериала «Дела семейные», потом на экране возник другой сериал «Рен и
Стимпи». Я покосился на пульт дистанционного управления. Он лежал на кофейном
столике, на том самом месте, куда я его положил, когда взял телефонную трубку.
Канал сменился вновь, и теперь я смотрел на Хэмфри Богарда и Ингрид Бергман.
Они стояли рядом с самолетом и мне не требовалось включать звук, чтобы понять,
что Хэмфри убеждает Ингрид улететь на этом самолете. Самый любимый фильм моей
жены. В конце которого она неизменно заливалась слезами.
— Джо? — спросил я. — Ты здесь?
Один раз звякнул колокольчик Бантера. В доме жили несколько
призраков, я в этом нисколько не сомневался, но в тот вечер, впервые, я точно
знал, что рядом со мной Джо.
— Кто он, дорогая? — спросил я. — Тот парень у софтбольного
поля, кто он?
Колокольчик Бантера застыл. Она, однако, была в комнате. Я
это чувствовал, как затаенное дыхание.
Я вспомнил злобное, насмешливое послание, которое я
обнаружил на холодильнике после обеда с Мэтти и Ки. «Синяя роза лгунья ха-ха».
— Кто он? — Мой голос дрожал, я едва сдерживал слезы. — Что
ты тут делала с этим парнем? Ты… — Но я не смог заставить себя спросить,
обманывала ли она меня, изменяла ли мне. Я не мог этого спросить, даже если
призрак Джо присутствовал не в комнате, давайте уж смотреть правде в глаза, а в
моей голове.
«Касабланка» исчезла с экрана, уступив место всеобщему
любимцу, Перри Мейсону. Извечный противник Перри, Гамильтон Бургер допрашивал
какую-то несчастного вида женщину, и тут появился звук, заставив меня
подпрыгнуть.
— Я не лгунья! — воскликнула актриса в стародавнем
телефильме. Она посмотрела на меня, и я ахнул, увидев глаза Джо на черно-белом
лице из пятидесятых годов. — Я никогда не лгала, мистер Бургер, никогда!
— А я считаю, что лгали. — Бургер хищно, как вампир,
оскалился. — Я считаю, что…
Экран погас. Колокольчик Бантера коротко звякнул, и призрак,
составлявший мне компанию, покинул гостиную. Мне заметно полегчало. Я не
лгунья… Я никогда не лгала, никогда.
