И тут же я вспомнил старый рассказ Рэя Брэдбери «Марс — это
рай»
[101]
. Астронавты, достигшие Марса, находят там Зеленый Город, перенесшийся
из Иллинойса, где живут их друзья и родственники. Только на самом деле эти
друзья и родственники — инопланетные чудища, и ночью, когда астронавты думали,
что они спят в домах, где прошли их детство и юность, а находятся эти дома в
раю, их убивают, всех до единого.
— Билл, ты уверен, что осенью и весной она приезжала
несколько раз?
— Да. Только не несколько. Как минимум с дюжину, а то и
больше. Приезжала чуть ли не на целый день. Или ты не знал?
— А ты видел с ней мужчину? Крепкого телосложения, с
курчавыми волосами?
Он задумался. Я затаил дыхание. Наконец Билл покачал
головой.
— Я всегда видел ее одну. Но мы встречались не в каждый ее
приезд. Иной раз я узнавал, что она приезжала уже после ее отъезда. Помнится, я
увидел ее в июне девяносто четвертого. Она ехала к Сияющей бухте в своем
маленьком автомобильчике. Она помахала мне рукой, я тоже помахал в ответ. Ближе
к вечеру я подъехал к коттеджу, узнать, не надо ли ей чего, но она уже уехала.
И больше я ее не видел. Когда она умерла в конце того лета, мы с Ветти были в
шоке.
Если она что-то и выискивала, то, должно быть, не написала о
своих поисках ни слова. Я бы нашел рукопись.
А не лгал ли я себе? Она много раз приезжала сюда, не
пытаясь сохранить эти визиты в тайне, однажды ее даже сопровождал незнакомый
мужчина, а я узнал обо всем этом совершенно случайно.
— Об этом трудно говорить, — добавил Билл, — но, раз уж
начали, давай дойдем до конца. Жить в Тэ-Эр — все равно что спать в одной
кровати вчетвером или впятером, как бывало раньше. Если все лежат тихо — полный
порядок. А если хоть один начнет ворочаться, не смогут спать и все остальные.
На данный момент этот беспокойный — ты. Так, во всяком случае, воспринимают
тебя окружающие.
Он ждал, что я на это отвечу. Когда же прошло двадцать
секунд, а я по-прежнему молчал (Гарольд Обловски мог мною гордиться), ему не
осталось ничего другого, как продолжить.
— К примеру, людям в городе не по себе из-за того интереса,
что ты проявляешь к Мэтти Дивоур. Только не подумай, что я говорю, будто между
вами что-то есть, хотя некоторые в этом уверены, но, если ты хочешь и дальше
жить в Тэ-Эр, то создаешь себе трудности.
— Почему?
— Вернемся к тому, что я говорил тебе полторы недели тому
назад. От нее надо держаться в стороне, как от чумы.
— Билл, но ты, если я не ошибаюсь, сказал, что как раз она
попала в беду. И я стараюсь ей помочь. Кроме этого, между нами ничего нет.
— Я же говорил тебе, что Макс Дивоур — псих. Если ты
выведешь его из себя, платить придется нам всем. — Насос автоматически
отключился, и Билл вытащил наконечник шланга из горловины бака. Установил его в
выемку бензоколонки, тяжело вздохнул. — Ты думаешь, мне легко об этом говорить?
— А ты думаешь, мне легко это слышать?
— Хорошо, тем более что мы в одной лодке. Мэтти Дивоур — не
единственный человек в Тэ-Эр, кто едва сводит концы с концами. У других тоже
немало проблем. Это ты понимаешь?
Возможно, он увидел, что понимаю я слишком много и слишком
хорошо, потому что плечи у него поникли.
— Если ты просишь, чтобы я отошел в сторону и смотрел, как
Дивоур отбирает у Мэтти ребенка, то из этого ничего не выйдет, — ответил я. — И
я очень надеюсь, что речь об этом не идет. Потому что я не хочу иметь никаких
дел с мужчиной, который обращается с такой просьбой к другому мужчине.
— Об этом я тебя просить и не собирался. Да и поздно
просить-то, а? — Вот тут его голос неожиданно смягчился. — Господи, да я ведь
тревожусь-то из-за тебя. Тебе надо бы быть поосторожнее. Потому что он
действительно псих. Ты думаешь, он пойдет в суд, если поймет, что суд не
удовлетворит его требований? Трое мужчин погибли при тушении пожаров 1933 года.
Хороших мужчин. Один из них был моим дальним родственником. Пожары уничтожили
все на территории, равной половине округа, а поджег лес Макс Дивоур. Так он
попрощался с Тэ-Эр. Доказать это невозможно, но лес поджег он. Тогда ему не
было и двадцати, а в кармане звенели разве что несколько монет. Ты хоть
понимаешь, на что он способен теперь?
И он испытывающе посмотрел на меня. Я молчал.
Билл кивнул, словно услышал ответ.
— Подумай об этом. И помни, Майк, ты мне очень дорог,
поэтому я и говорю с тобой столь прямо.
— И как прямо ты говоришь со мной, Билл? — Боковым зрением я
увидел, как какой-то турист вышел из «вольво» и, направляясь к магазину, с
любопытством посмотрел на нас. Потом, проигрывая эту сцену в голове, я понял,
что мы напоминали двух петухов, которые вот-вот набросятся друг на друга.
Помнится, тогда мне хотелось плакать — мне казалось, что меня предали, и в то
же время я ужасно злился на этого худощавого старика, в чистой белой рубашке и
с полным ртом вставных зубов. Так что, возможно, мы были близки к тому, чтобы
начать махать кулаками.
— Как могу, — ответил он и повернулся, чтобы пройти в
магазин и расплатиться за бензин.
— В моем доме живут призраки! — вырвалось у меня.
Он остановился, спиной ко мне, плечи поникли еще больше.
Затем, очень медленно, он повернулся.
— В «Саре-Хохотушке» всегда жили призраки, Майк. Ты
растревожил их. Может, тебе лучше вернуться в Дерри и дать им успокоиться.
Возможно, так будет лучше всего. — Он помолчал, словно обдумывал последнюю
фразу, взвешивая все «за» и «против», потом медленно, очень медленно, как и
поворачивался, кивнул. — Да, так будет лучше.
* * *
Вернувшись в «Сару», я позвонил Уэрду Хэнкинсу. А потом
решился-таки на звонок Бонни Амудсон. Откровенно говоря, мне очень хотелось,
чтобы мой звонок не застал ее в туристическом агентстве, где она работала, но
нет, Бонни сняла трубку. А по ходу нашего разговора из факса полезли
ксерокопированные страницы ежегодников Джо. На первой Уэрд написал:
«Надеюсь, я трудился не зря».
Я не продумывал заранее разговор с Бонни. Я чувствовал, что
этим можно все испортить. Сказал ей, что Джо что-то писала, то ли статью, то ли
серию статей, о местности, в которой находился наш летний коттедж, и некоторые
из местных жителей встретили ее изыскания в штыки. А кое-кто до сих пор ворчит
по этому поводу. Она не говорила об этом? Не показывала черновики?
— Нет. — В голосе Бонни прозвучало искреннее изумление. —
Она показывала мне фотографии, такое было, но ничего из написанного. Помнится,
однажды она сказала, что писатель у нее в семье — ты, а она занимается всем
остальным. Так?
