Я ожидал, что он снимет очки и примется протирать глаза. Но
он вернулся к своему автомобилю и, бросив в кабину кожаную папку, последовал за
ней. Я подождал, пока он уедет, и только потом прошел в гостиную и вскрыл
конверт. Внутри лежал один лист, от которого едва ощутимо пахло духами — теми
самыми, которым отдавала предпочтение моя мать, когда я бы ребенком. Кажется,
они назывались «Белые плечи». По верху шла надпись:
РОДЖЕТТ Д. УИТМОР
Ниже следовало письмо, написанное чуть дрожащей женской
рукой:
20.30
Дорогой мистер Нунен!
Макс хочет сообщить Вам, что он бесконечно рад встречи с
Вами! В этом я с ним полностью согласна. С таким веселым человеком, как Вы,
заскучать просто невозможно. Мы в восторге от Ваших фортелей.
А теперь к делу. М, предлагает очень простую сделку: Вы
перестаете расспрашивать о нем и прекращаете подготовку к судебному процессу,
обещая тем самым оставить его в покое; в свою очередь мистер Дивоур
отказывается от судебного иска, цель которого — установление опеки над его
внучкой. Если Вас это устраивает, Вам надо только сказать мистеру Осгуду: «Я
согласен». Он сообщит нам о Вашем решении. Макс намерен в самое ближайшее время
вернуться в Калифорнию на своем самолете. У него есть дело, хотя в Тэ-Эр ему
очень понравилось, а особенно его порадовало общение с Вами. Он хочет, чтобы я
напомнила Вам, что опека несет с собой определенные обязанности, и просит не
забывать, что он Вам об этом говорил.
Роджетт.
P. S. Он также напоминает, что Вы не ответили на его вопрос
— сосет ли Ваша шлюха? Макса это очень интересует.
Р.
Я перечитал письмо второй раз, потом третий. Уже вытянув
руку, чтобы положить его на стол, я перечитал в четвертый. Казалось, я не мог
понять смысла написанного. Пришлось подавить желание кинуться к телефону и
звонить Мэтти. Все кончено, Мэтти, сказал бы я. Твое увольнение и мое купание в
озере — два последних выстрела в этой войне. Он сдался.
Нет. Полной уверенности у меня еще не было.
Я позвонил в «Уэррингтон» и нарвался на четвертый за этот
вечер автоответчик. Дивоур и Уитмор попусту пленку не тратили, и ледяной голос
предложил мне оставить сообщение после сигнала.
— Это Нунэн, — начал я. Более ничего сказать не успел,
потому что раздался щелчок, словно кто-то снял трубку.
— Купание вам понравилось? — послышался в трубке насмешливый
голос Роджетт Уитмор. Если б я не видел ее во плоти, то мог бы представить
себе, что говорит со мной женщина а-ля Барбара Стэнуик
[105]
, холодная
красавица, сидящая на красном бархате дивана в перламутровом вечернем платье, с
трубкой в одной руке и мундштуком из слоновой кости в другой.
— Если б вы попались мне в руки, мисс Уитмор, я бы сумел
выразить вам мои истинные чувства.
— О-о-о! Мои бедра трепещут.
— Пожалуйста, избавьте меня от вида ваших бедер.
— Они похожи на палки, мистер Нунэн. Чем мы обязаны
удовольствию слышать ваш голос?
— Я отправил мистера Осгуда без ответа.
— Макс так и думал. Он сказал: «Наш юный сутенер все еще
верит в важность личных контактов. По нему это сразу видно».
— Он злится, когда проигрывает, не так ли?
— Мистер Дивоур не проигрывает. — Она понизила голос и
добродушный юмор, который слышался в нем, исчез. — Он может поставить перед
собой другие цели, но он никогда не проигрывает. А проигравшим в этот вечер
выглядели вы, Нунэн, когда, как щенок, барахтались в озере и что-то тявкали. Вы
испугались, верно?
— Да. Очень.
— И правильно. Вы и представить себе не можете, какой вы
везунчик.
— Могу я вам кое-что сказать?
— Разумеется, Майк… вы позволите так вас называть?
— Почему бы не вернуться к мистеру Нунэну? Так вы слушаете?
— Затаив дыхание.
— Ваш босс стар, он — безумец, и, подозреваю, он уже не
сможет сложить два и два, а уж довести до успешного завершения судебный иск об
опеке ему просто не под силу. Он проиграл неделю тому назад.
— Нельзя ли конкретнее?
— Можно. И хорошенько запомните мои слова: если кто-то из
вас попытается провернуть что-то похожее, я не поленюсь найти этого старого
козла и запихну его кислородную маску ему в зад, чтобы он проветривал легкие
снизу. А если я увижу вас на Улице, мисс Уитмор, то использую вместо ядра. Вы
меня поняли?
Я замолчал, тяжело дыша, удивленный, что мог произнести
такой монолог.
Пауза затягивалась, и я не выдержал первым:
— Мисс Уитмор? Вы еще здесь?
— Здесь. — Я-то хотел, чтобы она пришла в ярость, но в
голосе звучали насмешливые нотки. — Так кто у нас злится, мистер Нунэн?
— Я. Но советую не забывать моих слов, камнеметательница
сраная!
— Каков ваш ответ мистеру Дивоуру?
— Я согласен. Я больше не задаю вопросов, адвокаты дают
задний ход, он уходит из жизни Мэтти и Киры. Если же он продолжает…
— Знаю, знаю, вы этого так не оставите. Интересно, что вы
будете говорить через неделю, наглый глупец?
И прежде чем я успел ответить, а достойный ответ уже
вертелся у меня на кончике языка, она бросила трубку.
Несколько секунд я постоял с трубкой в руке, потом положил
ее на рычаг. В чем подвох? Я чувствовал — это подвох, но, с другой стороны,
может, и нет.
Я решил, что надо немедленно поставить в известность Джона.
На автоответчике он не оставил телефона родителей, зато продиктовал его Мэтги.
Однако, позвонив ей, придется рассказать о том, что произошло после нашего
разговора. Так что, возможно, лучше отложить эти разговоры на завтра. Утро
вечера мудренее.
Я сунул руку в карман и чуть не порезался о мясницкий нож,
который сам же туда и положил. Вытащил его, отнес на кухню, убрал на законное
место. Из другого кармана достал аэрозольный баллончик, поставил на
холодильник, рядом с его престарелыми собратьями, и замер. В кругу фруктов и
овощей меня дожидалась надпись:
d
go
w
19n
Я сам поставил в круг эти буквы и цифры? Погрузился в такой
глубокий транс, что начал составлять на передней панели холодильника кроссворд,
не отдавая себе в этом отчета? Если так, что все это означает? Какие слова?
