– Ну, сие нам знакомо, – сказал Мазур. – Если
хочешь что-нибудь замаскировать, нужно не отрицать существование, а выпустить
на свет божий к у с о ч е к картинки, как якобы
утечку... Миша, это все была лирика. Ты скажи честно: что нам от тебя ждать?
Сомов смотрел в стол. Усмехнувшись, не поднимая глаз,
процедил:
– Ну, по долгу службы вас бы задержать следовало для
проверки фактов и выяснения некоторых... событий.
– Не получится, – вздохнул Мазур. – Ты, бога ради,
не подумай, что я тебя пугать пытаюсь или в твой профессионализм не верю...
– Намек понял, – поднял глаза Сомов.
– А ты что на моем месте делал бы? Сантиментами
маялся? – спросил Мазур без всякого раскаяния. – Или спасал жену? Я
ведь не о себе забочусь, будь я один, и заходить в город не стал бы, попер себе
дальше по азимуту... Люблю я вот эту обормотку, знаешь ли. И, чтобы ее
доставить в безопасное место, не пожалею ни себя, ни встречных...
– Как вы вообще вышли, удивительно...
– Да ничего удивительного, – вяло сказал Мазур. –
Учили нас с Володькой – выходить из пункта А в пункт Б, при нужде – так, чтобы
впереди все разбегалось, а позади все рычало...
– И прапорщики тоже? – как бы невзначай бросил Сомов.
– Слышал уже?
– Уголовка да не слышала? Вот честно скажите – вы?
– А свидетель есть?
– Есть.
– Чернявенький, весь расписанный? – хмыкнул Мазур.
– И раненый вдобавок.
Мазур посмотрел ему в глаза:
– Ну тогда это не я. По одной простой причине, Миша: парни
вроде нас с Володей в такой ситуации свидетелей не оставляют, особенно
легкораненых, которые потом могут излагать связно и красочно, какие мы плохие
ребята. Очень уж хорошо нас учили, потому и живы до сих пор, оба-двое, и все
остальные... Я бы свидетелей не оставил. Просто не умею портачить в такой
ситуации. Какая у него рана, пулевая?
Сомов нехотя кивнул.
– Пистолет нашли?
– Нет. Говорит, ты с ним в тайгу драпанул... то есть, я
хотел сказать, стрелявший. Положил обоих прапорщиков, а по нему промахнулся в
расстройстве чувств, когда он за машину прятался...
– Ну, когда я стреляю, у меня расстройства чувств не бывает.
Хорошо он счеты свел моим хребтом...
– А с паромщиком тоже он счеты сводил?
– Ну я ж тебе все подробно объяснил...
– Так это еще доказать надо.
– А ты можешь доказать, что я в том домике был? –
усмехнулся Мазур.
– Вас без бороды, может, и не опознают. А ее? – он
кивнул на Ольгу. – Свидетелей куча, и все вас двоих одинаково описывают...
то есть теперь-то ясно, что это вы...
– Может, есть свидетели, что паромщика я замочил?
– Вот таких пока нету...
– И не будет.
Сомов усмехнулся:
– А мимо палаточки не вы проходили? Где трое покойников?
Очень уж многозначительное совпадение: в трех точках – трупы. У паромщика вы
были, прапоров вы... ну, по крайней мере, морды им набили. Палаточка как раз
меж этими двумя точками и располагается.
– Вот, кстати, о палатке, – сказал Мазур. – Вы там
ничего интересного не находили? Стволов каких-нибудь любопытных, какими
законопослушным гражданам владеть как-то и не полагается? А?
– Находили, – сказал Сомов после долгого
молчания. – Вот э т о в пользу вашей версии работает, что
скрывать. Да и у паромщика кое-что интересное обнаружилось...
– Значит, веришь?
– По крайней мере, все события можно толковать и так, и
этак. А это уже кое-что... – Он провел ладонями по краю стола и, сразу
видно, на что-то решился. – Я ведь не вам верю, я Володьке верю... –
и криво усмехнулся. – И, кроме того, прекрасно понимаю: судя по Володьке,
шансов у меня против вас ни малейших, двумя пальцами в узел завяжете. Только
вашего положения это не облегчит нисколечко, верно? – Он помолчал. –
Может, вам в военкомат обратиться?
– Вот то-то что – военкомат, – хмыкнул Мазур. –
Был бы здесь приличный штаб воинской части – дело другое.
– Да уж, все штабы здесь – вертухаевские... И части тоже. А
поезда у нас в Шантарск уходят регулярно – раз в день, в десять вечера,
пассажирские, я имею в виду. И времени еще... А мне на работу пора.
– Хочешь, я тебе расписку напишу? Я, такой-то, обязуюсь
добровольно явиться в Шантарске в ближайший райотдел...
– Да глупости все это... – играя желваками, сказал
Сомов. – Расписки, офицерское слово... Вы же в розыске, понимаете? Рост,
комплекция, цвет глаз, наколочки... Я про змею и дату. И вашу супругу тоже
описали довольно подробно – и лесные пожарнички, и продырявленный водила.
И если поискать среди всех отпечатков, взятых в доме паромщика, то ваши
там наверняка найдутся.
– Если что, в Шантарск обязательно повезут?
– Не обязательно. У нас здесь и городской суд, и СИЗО. С
одной стороны, вы со временем непременно сможете связаться с начальством... а с
другой, вам времени могут и не дать... – Он поморщился, чуть ли не с
тоской выдохнул: – Надо же, на мою голову...
– А давай забудем про наши разноцветные погоны и поболтаем,
как два мужика, – сказал Мазур. – Я твоему брату однажды жизнь спас,
вот и ответь с той же карты...
– Да кто сказал, что не отвечу... – зло, раздраженно
бросил Сомов. – Говорю же, ради Володьки... – он вновь мазнул цепким
взглядом по фигуре Мазура. – Пистолет сдадите?
– Нет уж. Как пели в годы моей юности, тяжело в деревне без
нагана...
– Не доверяете?
– Не в том дело. Тебе-то я доверяю...
– Тогда засядьте тут и носа на улицу не показывайте. Дочку я
из садика заберу часов в семь, кроха еще, ничего такого не подумает. У нас тут
пережитки коммунизма остались – детский садик в том числе...
– А жена?
– Она на дежурстве с утра. Сутки через двое. Диспетчером в
пожарке. В общем, до поезда как-то прокантуетесь, и надо еще подумать, как вас
туда запихнуть, не привлекая внимания, – на вокзале вторые сутки наши
ребята в цивильном толкаются... Ну, я, как только приду, попробую кое-кого
порасспросить. Есть одна любопытная идея...
– Вот этого не надо бы, а? – сказал Мазур. – Я
расспросы имею в виду. Еще забеспокоится кто-то...
– Все-таки полагаете?
– Полагаю. Не может, Миша, такой охотничий заповедничек
благоденствовать самое малое два сезона без хорошего прикрытия, это азбука...
– Так и я не пацан.
– Верю, – сказал Мазур. – Еще как верю. Только в
таких делах проигрывают вовсе не оттого, что пацаны, а потому, что ты вслепую
ищешь, зато противник заранее просчитал твое вторжение в игру... Миша, я
серьезно. Давай тихо и спокойно доживем до вечера, потом сядем и обмозгуем все
ладком...