Предположим, Морской Змей, что твой колобок, благополучно
избежал всех опасностей и прибыл на базу, не потеряв ни одного человека. Но там
было шестеро «морских дьяволов», и у них не висела на шее питерская
искусствоведка двадцати трех лет, сроду не отмахивавшая
с е р ь е з н ы х концов по дикой
тайге...
В конце концов он незаметно задремал – когда обдумал все,
что следовало.
...Он спал чутким волчьим сном и моментально проснулся от
п о с т о р о н н е г о
звука. Несколько секунд лежал во мраке, мгновенно привязав себя к реальности.
Темнотища, хоть глаз выколи – ночь выдалась безлунная, а фонари поблизости от
тюрьмы не горели. Потом справа проник свет. Это отперли дверь камеры, и длинный
прямоугольник резкого света протянулся от нее до противоположной стены. На
всякий случай притворившись спящим, Мазур наблюдал сквозь прижмуренные веки.
Шумно, по-хозяйски топая сапогами, вошли знакомые поганцы – усатый Мишаня и его
напарник. Оба несли тяжелые табуретки, а бритый – еще и какой-то непонятный с
первого взгляда предмет, за которым тянулась длиннющая тонкая веревка. На плече
у Мишани висело помповое ружье.
Тайна предмета тут же разъяснилась: бритый установил его в
углу, что-то повернул, нажал – и вспыхнул свет. Обыкновенная настольная лампа с
длиннющим проводом, но вкрутили туда, пожалуй что, пятисотсвечовку, так что
направленный в потолок сноп ослепительного света залил камеру, кроме уголка за
самой лампой. На нарах зашевелились, забормотали люди, кто-то дико, истерически
вскрикнул спросонья.
– Подъем, животные! – весело и властно покрикивал
Мишаня. – Кончай дрыхнуть, культурная программа на подходе! Превратим
Сибирь в край высокой культуры – не для вас, что ли, сказано? Коммунистов нету,
а лозунг остался! Лозунги – чтоб вы знали – штука долговечная...
Его напарник жизнерадостно заржал. Бессмысленно было
притворяться и далее, Мазур сел, прислонясь спиной к стене, переглянулся с
Ольгой. Судя по тоскливобезнадежным лицам собратьев по заключению, ночные
культурные программы им не в новинку и ничего приятного не содержат...
Мишаня поставил свой табурет в углу – теперь он был во
мраке, а все остальные для него, как на ладони. Как ни вглядывался Мазур,
рассмотреть верзилу не мог, но раздавшиеся в темноте звуки узнал моментально –
это щелкали заполнявшие магазин патроны с пластмассовыми гильзами. Напарник,
наоборот, устроился посреди камеры, восседал на табурете, ухмыляясь и ерзая. В
дверях торчал караульный, зажимая карабин под мышкой.
Повисло напряженное молчание.
– Итак, господа и твари, – театрально возгласил Мишаня
из темноты. – От имени и по поручению, так сказать, разрешите объявить
вечер культурного отдыха открытым. Почетный президиум в составе Политбюро ЦК
КПСС решено не избирать по причине отсутствия такового в окружающей
действительности. Первым номером нашей программы... – он неимоверно долго
тянул театральную паузу. – Восходящая звезда таежного стриптиза,
мадемуазель Виктория Егоршина. Виктоша, прошу!
Черноволосая молодая женщина слезла с нар, повернулась к ним
лицом, отступив на пару шагов, раскланялась, разведя руки и производя ими
волнообразные движения, словно неумелая актриса, изображающая птичий полет.
– Аплодисментов не слышу! – донеслось из
темноты. – Удручает меня некультурность ваша...
Трое мужчин на нарах ожесточенно захлопали в ладоши.
– Новенькие, а вы чего же такие некультурные? В карцер
захотели?
Презирая себя, Мазур несколько раз хлопнул в ладоши. Рядом
столь же вяло аплодировала Ольга.
– Скучает зал, скучает... – печально констатировал
Мишаня. – Трудно разогревается публика, а посему – поехали, Виктоша, в
медленном ритме! Зрители затаили дыхание, добросовестно затаили...
Виктория с совершенно безучастным, словно у деревянной
куклы, лицом принялась стаскивать сине-белые адидасовские штаны. Неумело
пытаясь подражать стриптизеркам из импортных фильмов, продемонстрировала их на
вытянутой руке, не глядя, отбросила в сторону. Распахнула куртку – под
спортивным костюмом ничего больше не оказалось – и, старательно разведя полы в
стороны, медленно закружилась, оборачиваясь то к нарам, то к двери, то к
скрытому во мраке распорядителю. Бритый звонко шлепнул ее пониже спины. У
Мазура судорогой свело пальцы, так хотелось добраться до обоих. Потом сбросила
и куртку, обнаженная стояла посреди камеры, заложив руки за спину, глядя в
потолок. На плече и на руках у нее Мазур заметил синие татуировки.
– А сейчас на сцену решительно выходит ейный неизменный
ассистент, герр доктор Алексей Егоршин! – распорядился Мишаня. –
Просим, хер доктор! А изобразите вы нам, пожалуй что, подсвечник!
Иркутский врач покорно слез с нар, взял у бритого пару
желтых стеариновых свеч, дождался, пока тот подожжет их зажигалкой, застыл, симметрично
вытянув расставленные руки – нелепый и позорный живой канделябр. Пламени свечей
почти не видно было в ярком электрическом свете. Ольга прерывисто вздохнула,
почти простонала.
– А таперича, миряне, очаровательная Вика нам исполнит
коронный номер нашего камерного концерта – камерный минет почти что в парижском
стиле. Барабан вертится, вертится... кто же этот счастливец? Ах, господин
Степан, туточки среди нас присутствующий, словно рояль в кустах! Поприветствуем
счастливчика, призовая игра! Виктоша, прошу!
Виктория опустилась на колени перед бритым Степаном, оба
располагались в профиль к зрителям.
– И ее громкое, веселое, жизнерадостное чмоканье долетело аж
до галерки! – комментировал Мишаня. – Судьи отмечают мастерство
спортсменки... смотреть, вы, новенькие, а то хуже будет! А теперь выдвигается
канделябр...
Врач приблизился чуть ли не вплотную – с другой стороны,
чтобы не заслонять зрелища от сидящих на нарах, встал, прилежно держа свечи.
– Встала Виктошенька, мурлыча и облизываясь, поклонилась
зрителям с милой улыбкой... – тянул Мишаня.
Мазур давно уже, словно бы невзначай, снял свои тяжелые
механические часы и положил их на нары у бедра. Он все еще колебался – не
прикидывая шансы, а мысленно рисуя подробную
п а р т и т у р у предстоящего. В иных стычках
импровизация категорически противопоказана, каждый бросок нужно рассчитать в
уме заранее...
– Томно распростерлась Виктоша у подножия
канделябра... – командовал Мишаня. – А в нашей программе – дебют! На
сцену приглашается очаровательная мадемуазель Ольга Вяземская, каковая нам
сейчас стянет портки с канделябра и ублажит его в точности так, как только что
наблюдала. Внимание, дебют! Впервые на нашей эстраде девочка-сосунок!
Ольга не шелохнулась. В ее голосе сквозило ледяное
презрение:
– Я такие вещи только с мужем делаю.
– Мы же не звери, мадемуазель! – жизнерадостно завопил
Мишаня. – Мы же народ понимающий и уважаем свободу выбора. Раз такие у вас
сексуальные принципы, выбывает из игры канделябр! Идя навстречу пожеланиям
дебютантки, приглашаем на сцену и законного мужа! Воля ваша, ублажайте его,
счастливца! Прошу на сцену, сладкая парочка. Аплодисменты! «Ригли-сперма» –
неповторимый устойчивый вкус!
