Все шестеро стояли по колено в густом папоротнике, а солдат,
держа их под прицелом автомата, пятился к вертолету. Издевательски сделал ручкой,
прыгнул в проем, и вертолет пошел вверх. Мазур не видел из-за окружающих
деревьев, в какую сторону он улетел, а по звуку определить не удалось, похоже,
вертушка специально описала несколько кругов, сбивая с толку. Вполне возможно,
все эти предосторожности были предприняты именно из-за Мазура, но даже если и
так, нет времени, чтобы холить гордыню... Хватало более важных дел.
Стояла тишина, пронизанная свежими запахами тайги. Тайга
смыкалась вокруг, они стояли на крохотной поляне, куда вертолет опустился, как
ведро в колодец – свободные, вольные, самые разные...
Мазуру показалось, что над ухом работает секундомер – и
каждый рывок стрелки сопровождается звучным металлическим клацаньем. Он
освободился моментально, когда под руками ключ, это совсем нетрудно, даже если
не видишь наручников. Еще раз огляделся быстрым волчьим взглядом. Со всех
сторон тайга плавно поднималась вверх – крохотный распадок меж высоких сопок.
Если предполагать подвох – а его непременно следует предполагать, и вряд ли
один-единственный – девяносто девять шансов из ста за то, что их отвезли к
с е в е р у от заимки, к норду. Это азбука и аксиома.
Чтобы с первых шагов на свободе осложнить жизнь. Как можно дальше от обитаемых
мест, на север... В места, надо предполагать, охотниками – точнее, распорядителями
охоты – хорошо изученные.
– Отомкни их, – бросил он Ольге. – Штабса –
последним...
Сорвал с груди свой рюкзачок, распутал сложный узел, взял за
углы и вывернул содержимое под ноги. Почти не обращая внимания на тяжело
бухнувшиеся в траву банки консервов и что-то там еще, схватил вороненый наган.
Откинул дверцу, выщелкнул патроны. Всего три – милейший Прохор Петрович хотя и
играет азартно, голову не теряет и не страдает излишней щедростью... Пощелкал
курком – все действует исправно, старенький револьвер (дата производства –
1958) к боевой работе готов. Длинные патроны – Мазур их тщательнейшим
образом осмотрел, даже взвесил на ладони – выглядят самыми настоящими, видны
тупые головки пуль. Это не арсенал, но кое-что. Придется рискнуть и не устраивать
огневых испытаний, чересчур убог боезапас...
От привычной тяжести оружия в руке он взлетел на седьмое
небо. Неохотно спустился оттуда на грешную землю. Присел на корточки, осмотрел
снаряжение, бросая в рюкзак предмет за предметом.
Три банки мясных консервов. Консервного ножа не видно,
правда, зато наличествует охотничий, приличных размеров тесак с черной
пластмассовой рукояткой, в ножнах, с поясом. Ну что ж, за такую услугу Прохору
Петровичу можно даже позволить выкурить сигаретку перед смертью... ах да, он
некурящий вроде бы. Отличный нож из закаленной стали, наточен на совесть, точка
еще заводская, никаких сомнений.
Буханка хлеба, блок сигарет «опал», коробка спичек,
двухлитровый пластиковый баллон, наполненный водой под пробку. И все. Консервы
дрянноватые, китайская свиная тушенка, в которой только и хорошего, что
название «Великая стена». Хлеб, правда, свежий, коврига весом с килограмм,
домашней выпечки. Спасибо и на том...
Он застегнул на талии пояс с ножом. Тщательно уложил наган в
боковой карман пронзительно-алой куртки. Повернулся к Ольге:
– Брось-ка свой коробок.
Почал упаковку, вытащив один презерватив – и тщательно,
герметично упрятал в него спички, обе коробки. На всякий случай, мало ли какая
вода попадется на пути... Остальные девять резинок можно при необходимости
пустить в ход, чтобы связать что-нибудь, тут знаменитая прочность презерватива
как нельзя более кстати... И вместо фляги для воды сойдет запросто. А если уж
совсем кровожадно – можно насыпать песка и грохнуть по темечку кого-нибудь вроде
штабса, летальный исход гарантирован. Презерватив – вещь многосторонняя для
того, кто толк понимает...
Теперь только глянул на часы. Вертолет вез их примерно
полчаса. Можно, конечно, предположить подвох и здесь – скажем, от заимки до
этой прогалинки всего километр-два, их везли кружной дорогой, а вот охота
пойдет напрямик... И все же на месте Прохора Мазур отвез бы «дичину» как можно
дальше на север. Поди угадай, что творится под черепушкой у Прохора. Одно ясно:
нужно немедленно отсюда сматываться...
Оглянулся. Ольга уже дисциплинированно стояла с рюкзаком на
спине. Толстяк и доктор все еще копались в своих, словно рассчитывали, что по
ошибке туда положили компасы и черную икру. Виктория растерянно поглядывала то
на мужа, то на Мазура. Один штабс-капитан держался орлом: стоял, прислонившись
плечом к толстенному стволу кедра и курил, с нехорошей ухмылочкой пялясь на
Мазура. Его правая рука лежала на поясе рядом с ручкой ножа, он был зол, собран
и, несомненно, опасен. С превеликим удовольствием Мазур прихлопнул бы его прямо
сейчас – ради избавления от будущих сложностей. Но, увы, еще не чуял в себе
должной степени озверения.
– Шевелись, интеллигенция, – сказал Мазур громко.
– Мон шер, вы что, собираетесь их тащить за собой? –
удивился штабс.
– Собираюсь, – отрезал Мазур.
– Мобилизация принудительная?
– Ну что вы, – сказал Мазур. – Сугубо
добровольная. Никого я не удерживаю. Времени чертовски мало, пора трогаться...
– Мысль чрезвычайно дельная, – фыркнул штабс. –
В спину, правда, не шмальнете?
– Слишком мало у меня патронов, – откровенно признался
Мазур.
– Совсем хорошо. Тогда позвольте и мне капельку побыть
Бонапартом... – Он выплюнул окурок, тщательно затоптал его во мху (чисто
машинальным жестом, позволявшим угадать в нем опытного таежника). Оттолкнулся
плечом от ствола, подошел к Виктории и решительно похлопал по плечу. –
Пошли, Виктоша. Прошлые обиды забудем – кто старое помянет... Я-то тебя отсюда
выведу на Большую Землю. А с твоим соплем ходячим пропадешь. И с майором
пропадешь. У него на шее будет куча народу, который ему не сват и не брат, а у
меня – ты одна... Уберегу как-нибудь. Шевелись, времени нет... Считай, я у
твоих ног.
И улыбнулся – уверенно, нагло, блеснув отличными зубами.
По-хозяйски развернул молодую женщину к чащобе лицом, легонько подтолкнул,
обернулся:
– Никто не против?
Егоршин слепо бросился на него. Штабс играючи, одним
грациозным движением сшиб доктора в папоротники, бросил:
– Сиди, козел...
Ольга негодующе уставилась на Мазура. Тот пожал плечами – в
конце концов, какие у него были права? Игра начиналась самая что ни на есть
первобытная, и таковой ей предстояло и оставаться. И все же...
– Стоять, – сказал Мазур штабсу, выпустил
рюкзак. – Иди один, золотко, если тебе неймется...
Он ничуть не жалел доктора – просто пришло вдруг в голову,
что этот скот, наигравшись, при первых же сложностях бросит бедолажную Вику в
тайге. Нельзя же всерьез полагать, что он вдруг воспылал к черноволосой
необоримой нежнейшей страстью? Во-первых, удобная игрушка, во-вторых, ее
пайка...
