Плот мягко ткнулся в дно, прочно сев на мель. Мазур встал,
отряхивая ладони, вразвалочку прошел на нос, остановился. На тренировочных
штанах не было карманов, иначе он с превеликим удовольствием сунул бы руки в
карманы. Но позу он и без того принял самую небрежную, чисто подсознательно –
как и положено флотскому при встрече с сухопутными. Особенно если сухопутный
помладше чином: на полевых, без просветов, погонах офицера (остальные двое
оказались рядовыми) тускло зеленели четыре звездочки.
С минуту стояло молчание. Здоровенные сытые солдатики
откровенно таращились на Ольгу, а ихний главный разглядывал Мазура со скучающим
видом, испокон веков отличавшим бывалого служаку, привыкшего скрупулезно, но
без всякого энтузиазма исполнять разнообразнейшие приказы. На воротнике у него
– и у обоих солдат – Мазур сразу разглядел эмблемы частей противохимической
защиты. И отнюдь не обрадовался такому открытию: сплошь и рядом эти эмблемки
всплывают там, где имеют место всякие военные тайны и прочие хитрые секреты...
А любой, кто прослужил достаточно, инстинктивно начинает сторониться мест,
связанных с военными тайнами. Особенно, когда своих хватает, когда подписок о
неразглашении на тебе висит, как блох на барбоске...
– Керосином разодолжить не могу, ребята, – прервал
наконец затянувшуюся паузу Мазур. – Без мотора иду...
– Откуда? – с неприкрытой, брезгливой скукой спросил
капитан. Их разделяло метров десять воды и плотного песка.
– Из Курумана.
– И куда?
– До Игарки.
Капитан чуть приподнял брови:
– А зачем?
– Да просто так, – сказал Мазур совершенно
непринужденно.
Он согласно документам был человеком штатским. А потому
мог себе позволить самое вольное обращение с военными.
Капитан, отбросив подальше за спину короткий автомат,
прошагал по воде, запрыгнул на плот и прошелся вдоль борта, озираясь все так же
скучающе, словно с утра до вечера только и делал, что осматривал самые
нестандартные суда. Мазур мгновенно опознал автоматы, какими были вооружены все
трое – «Кипарис» с удлиненным магазином на тридцать патронов. Значит,
специальное подразделение. Спецподразделение химвойск – сей термин допускает
самые разные толкования, и все они, как правило, серьезнее некуда. Вряд ли
станут останавливать любопытства ради – или оттого, что у них кончилось курево.
Черт, но в штабе ни о каких засекреченных точках и разговора не было! Это еще
не значит, правда, что не было самих точек...
– Это – что? – капитан ткнул пальцем в сторону
укрепленного на носу плота черного ящичка. Ящичек светился зеленым экраном,
помигивал лампочками и выглядел довольно внушительно.
– Это сонар, – сказал Мазур. – Японский. – И,
увидев на лицах ожидавшееся недоумение, пояснил без всякой спешки: – Измеряет
глубину. Даже рыбу показывает.
– А больше он ничего не измеряет? – подозрительно
насупился «химик».
– Да ладно тебе, капитан, – миролюбиво сказал
Мазур. – Самая безобидная штучка, за бугром его каждый порядочный рыбак
покупает...
– А вы что, из-за бугра?
– Да нет, местные, – сказал Мазур. – Слушай, в чем
дело?
– С л у ш а й т е, –
без выражения поправил капитан.
А ты с гонором, подумал Мазур. И пожал плечами:
– Послушайте, капитан, а в чем, собственно, дело?
– Документы покажите, гражданин, – чуть сварливо бросил
капитан. – Плаваете тут с... безобидными штучками, а потом еще вопросы
задаете...
«Мать твою за ногу, да что у вас тут спрятано?!» – мысленно
воззвал Мазур, извлекая из ящика упрятанные в непромокаемый футляр документы.
Вообще-то понять их можно, возле шибко секретного городка Шантарск-37 не так
давно сцапали янкеса, нахально производившего геодезическую съемку с помощью
весьма компактных и суперсовременных приборчиков...
За свои бумаги он ничуть не беспокоился – липа была
государственной работы, собственно, и не липа даже, просто и паспорт, и
разрешение на карабин выписаны на другую фамилию (при полученном от родителей
имени-отчестве). А у Ольги и вовсе настоящие, на девичью фамилию, не захотела в
свое время менять отцовскую, некогда в России славную...
Капитан прилежно пролистал паспорта, вытащил за приклад из
палатки карабин, сверил номер. При этом он пару раз поворачивался спиной к
Мазуру – но, как подметил краешком глаза Мазур, стоявший ближе напарника
солдатик примостил свой «Кипарис» под мышкой так, что мог в секунду резануть
очередью. Оба мало походили на «срочников» – крепкие лбы годочков под
двадцать пять, явные контрактники.
Ольга сказала невинно:
– Милый, предупреждал же нас мистер Смит, что русская
контрразведка работает безукоризненно...
– А? – капитан уставился на нее, набычился. – Вы
это, гражданочка... с мужем хаханьки. У нас служба. В армии служили?
– Было дело, – сказал Мазур. – До майора дошел, а
потом вот сократили, когда всех вероятных противников в невероятные друзья записали.
Капитан немного подобрел, но не особенно:
– Тогда сами должны понимать, служба есть служба...
– Да я все понимаю, – сказал Мазур. – Не пойму
только, что мы такого сделали.
Небо было безоблачное, от вертолета тянуло разогретым маслом
и гарью. Ситуация складывалась самая идиотская, но Мазур не спешил раздражаться
– он сам за четверть века проникся мудрой армейской философией, гласившей, что
никогда не стоит суетиться без нужды.
Капитан запихал все документы обратно в пластиковый футляр,
а футляр по-хозяйски упрятал в набедренный карман.
– Эй! – негромко вякнул Мазур.
– Придется пройти, – сказал капитан, ничуть не повысив
голоса. – То бишь подлететь немножко.
– Куда это?
– Куда надо, – сказал капитан с тем веским и
непреклонным видом, какой обычно принимают военные люди, когда им и самим в
точности непонятно, что стоит за отданным приказом.
– В особый отдел, что ли?
– Там объяснят, – отрезал капитан.
«Ох, я тебе потом объясню, – подумал Мазур. –
Когда свяжутся ваши особисты с нашими, и наши внесут полную ясность. Если
подумать, капитан ни в чем не виноват, выполняет приказ – но до чего ж не
хочется терять время на дурацкие разборки... В особенности если ты привык, что
надежно защищен чином и положением, и за последние десять идиотских лет статус
твой почти не изменился...»
– Ладно, – сказал Мазур. – А назад как прикажете?
– Там будет видно. Если не задержитесь, назад
отвезем... – он повернулся к Ольге. – А вы тоже, гражданочка,
пройдете, так что не рассаживайтесь...
– Обуться-то хоть можно? – фыркнула она.
– Сделайте одолжение.
