Хорошо. С помощью некоего аппаратика охотники, сидевшие в
засаде на берегу речушки, весьма даже пристально следили за добычей – но это
еще не объясняет, отчего они столь безошибочно ту самую засаду устроили.
Ожидали точнехонько в том месте, к которому вышел Мазур, не зная, куда идет.
Как-то смогли угадать, что он именно туда и выйдет...
Эрго? Должна быть д р у г а я
аппаратура. И беглецы ее, не ведая о том, несут с собой. Только поэтому Прохор
с компанией мог безнаказанно развлекаться целых два сезона – одним знанием
тайги, обученными лайками и натасканными по-индейски следопытами столь
п о с т о я н н ы е успехи не
объяснишь...
Когда прошло часа два, Мазур привала не объявил – ландшафт
вокруг был неподходящий для его целей. Время от времени то Егоршины, то толстяк
жалобно оборачивались на ходу, но Мазур махал рукой, приказывая двигаться
дальше. Его весьма занимало, отчего с юга так и не прилетел за ранеными
вертолет, точнее, почему вертолета не было слышно. То ли он прошел так далеко в
стороне, что шум винта расслышать не удалось, то ли разгадка и вовсе
жутковатая. Предположим, раненых тут принято добивать – и своих тоже, в первую
очередь своих... Собственно, почему бы и нет? Что прикажете делать с раненым
импортным туристом, у которого ноги на совесть продырявлены картечью? Везти
срочно в цивилизованные места в хорошую больницу? Но к иностранцам у нас сейчас
относятся нежно и трепетно, обязательно станут доискиваться, при каких таких
обстоятельствах сэр или герр подвернулся под выстрел. Разве что – частная
больничка где-нибудь в Шантарске, где вышколенный персонал не задает вопросов?
И все равно риск засветиться есть. Заключить со своими гостями джентльменское
соглашение, по которому серьезно раненый участник жестокой забавы автоматически
переселяется на Небеса – вполне во вкусе Прохора Петровича с его налитыми
темной водицей глазами. И ведь любители пощекотать нервы могут на это пойти,
«Золотой арбалет» вполне может оказаться чем-то вроде «русской рулетки»...
Мазур чувствовал, что все это просто необходимо как следует
прокрутить в уме – логику противника и его методы необходимо понять, так
воевать легче... Но невероятно тяжело баловаться одними домыслами, не имея
подкрепляющих домыслы фактов. И он все чаще думал о вылазке навстречу погоне,
начинал потихонечку прикидывать варианты.
Ага, то, что нужно. Высоченная сопка слева, с голой вершиной
– одиночные сосны торчат кое-где из темнорыжей каменистой земли...
– Туда, – показал Мазур.
– А может, стороной? – безнадежным тоном
поинтересовался кандидат.
– Вперед! – рявкнул Мазур. – Зато спускаться будет
легче...
На гребне, неподалеку от открытого места, он разрешил
остановиться. Пока остальные жадно глотали воду, занялся своим гардеробом.
Прежде всего скинул кроссовки и, чуть ли не тыкаясь в них носом, тщательно
осмотрел, ощупал.
Выглядят так, словно совсем недавно покинули фабрику. Ни
один шов не нарушен, в мягких участках не прощупывается твердых вкраплений.
Такое впечатление – «недозволенных вложений нет»... Разве что существует
специальная фабрика, где в кроссовки прямо на конвейере заделывают крохотные
радиомаячки – но это уже попахивает паранойей...
Разделся до трусов и принялся за одежду. Сначала костюм.
Ощупал каждый квадратный сантиметр штанов, распялил их против солнца. Тонкая
синтетика, без всякой подкладки – нет, ничего не просматривается, швы, как и на
кроссовках, выглядят ненарушенными. Однако Мазур предельно скрупулезно прощупал
и их. Нет, костюм подозрений не вызывает...
Другое дело – куртка. Хоть и легкая, но материал гораздо
толще, есть подкладка... Посмотрел сквозь куртку на солнце, принялся мять пальцами
подозрительные места, где виднелось что-то вроде толстых ниточек – словно
шелковинки, впрессованные в доллары...
Не колеблясь, полоснул алую ткань кончиком ножа. Словно
занозу из пальца, извлек жесткую на ощупь ниточку длиной со спичку и толщиной с
иголку. Повертел, подергал, пробуя на разрыв – прочная, как леска... Даванул
ногтем, как вошь, – подается с едва слышным хрустом, ниточка словно бы
переломилась в этом месте...
Положив ее на клинок ножа, принялся ковырять острием
другого. Кто-то заглядывал через плечо, дыша в ухо, Мазур, не глядя, отмахнулся
и продолжал трудиться.
Ну так и есть – в загадочной ниточке имеется вовсе уж
микроскопическая н а ч и н к а. На никелированное
лезвие просыпались едва заметные крошки, щепотка странной, жесткой трухи неопределенного
цвета, скрипящей под обушком ножа... Вдруг обрадован моряк – появляется маяк.
Чего-то в этом роде следовало ожидать – крохотные передатчики, исправно
выдающие сигнал в эфир. Нельзя даже назвать последним визгом моды – есть
датчики и миниатюрнее, но уж их-то никак нельзя обнаружить ни взглядом, ни на
ощупь. А потому ради вящего душевного спокойствия договоримся, что их и нет.
Потом будет видно, посмотрим на поведение погони...
Вторую «ниточку» он вытащил уже увереннее. У него самого
кожа на пальцах была довольно загрубевшая, поэтому отдал добычу Ольге, велел
пощупать и доложить о впечатлениях.
– Шершавенькая, – сказала Ольга. – Словно в
крохотных заусенцах вся...
– Вот и цепляется за подкладку... – проворчал Мазур,
оглядел всех, придвинувшихся близко и, затаив дыхание, наблюдавших за его
манипуляциями. – Поняли мою мысль? Хотите жить – изучите всю свою одежонку
с величайшим тщанием... Каждый сантиметр. Это передатчики, чтоб вам было
ясно...
– Значит, они нас все время... – охнула Вика.
– Надо полагать, – сухо бросил Мазур. –
Шевелитесь! Чтобы ни одной такой воши не просмотрели...
Взялся за рюкзак и очень скоро сделал печальное открытие:
его небольшой пестрый «сидор» был прямо-таки нашпигован этими крохотными
жесткими ниточками, как селедка – икрой. Они были повсюду, за подкладкой,
в лямках, в клапане. Чтобы избавиться от всех до единой, понадобится пара часов
– и труд будет сизифовым, потому что придется и подкладку вырвать полностью, и
весь рюкзак изрезать в полосочки, он так и так станет совершенно непригодным...
– Рюкзаки, пожалуй, придется бросить, – сказал он
сквозь зубы. – Это не рюкзаки, а Останкинская телебашня в миниатюре...
– А как же нести...
– Так и нести, – сказал Мазур. – Тушенку в
карманы, хлеб наломать – и в карманы, благо карманы вместительные, фляги – в
зубы... Нету другого выхода, господа. Или предпочитаете оставаться и дальше
ходячими передатчиками?
Куда еще можно засунуть микромаячки? Уж конечно, не в
трофейный бинокль. И не в трофейный нож. И не в трофейное ружье – вряд ли кто
из охотников предполагал, что эту экипировку захватят в качестве трофея.
Остаются выданные ножи...
Мазур изучал рукоятку собственного, как восхищенный ювелир,
заполучивший в руки редчайший бриллиант. Осматривал, водил пальцами,
прощелкивал ногтем. Показалось ему, или закругленный конец рукоятки в самом
деле отзывался каким-то д р у г и м звуком? Показалось
Ольге, что она нащупала подушечками пальцев шов на черной пластмассе?
