– Пошли, – буркнул он. – Сучьев берегитесь, а то
моментом шашлык получится...
– Здесь что, совсем зверей нет?
– Отчего же, – сказал Мазур, подавая ей руку, чтобы
могла побыстрее перелезть через толстый сук. – Просто мы так ломимся, что
любой толковый зверь издали слышит и на цыпочках, на мягких лапках
сматывается... (Ольга с доктором оторвались уже метров на двадцать). Если...
эй!
Он едва успел ее подхватить, получилось так, что на миг
крепко прижал к себе, и тут же сообразил, что не случайно все получилось,
нарочно все разыграла, чертовка. Ее тело было гибким и сильным.
– Девочка, половину колбасы и сыр можешь взять себе без
этого... – тихо сказал Мазур.
– Что?
– Не надо, все ты понимаешь. Я тебя и так выведу. Без
демонстраций преданности. Шагай.
Вика глянула на него беспомощно и виновато, пошла вперед.
«Бедная баба», – повторил про себя Мазур.
Перешли протекавший по дну долины ручей, двинулись дальше.
Дорога выдалась трудная, и о привале все как-то забыли, а сам Мазур не
напоминал. Сосредоточился на преодолении препятствий – скользкий, замшелый
ствол, ворох валежника, глубокая яма-промоина...
Идти по тайге не так трудно, как скучно. И деревья, и пади,
и ручьи, подъемы, спуски, папоротники, заросли багульника – все это
однообразно, как горошины из одного стручка. Нет простора для взгляда, или –
почти нет. Довольно быстро это начинает угнетать не на шутку – особенно если вспомнишь,
что шагать предстоит не день и не два...
Наткнулись на малинник – правда, победнее, чем предыдущий.
Мазур дал четверть часа на еду. Когда тронулись в путь, подумал, что
человеческий организм – все же крайне загадочная штука. Где-нибудь в городе после
такого количества съеденной одним махом малины кого-то обязательно прошиб бы
понос. Здесь же – ничего подобного. Никто не чихает, хотя ночь все же была не
из теплых, ни у кого живот не расстроило. Он знал от отца, что так у них было
на войне, – долго находясь под смертью, организм не разменивается на
мелкие болячки, приберегая их для более безопасных времен...
В пятнадцать ноль-ноль он решил объявить привал и заодно
провести первый урок выживания. Набрал сушняка, развел жаркий, небольшой, не
дававший дыма костер, насадил на два прута беличьи тушки и старательно принялся
обжаривать. Остальные, рассевшись кто где, старались на него не смотреть –
правда, когда над полянкой поплыл приятный запах жарехи, то и дело стали
коситься.
– Ну, вот и все, – сказал Мазур, помахивая в воздухе
прутьями с импровизированным шашлыком, чтобы быстрее остудить. – Кушать
подано, садитесь жрать, пожалуйста...
Никто не пошевелился. Мазур разломал один из прутьев
пополам, так, чтобы на каждый обломок пришлось по белке, протянул руки к Ольге:
– Выбирай, милая, хоть ту, хоть эту...
Она возвела глаза к небу, старательно вздохнула – и под
суровым взглядом Мазура послушно отщипнула кусочек с задней лапки. Обреченно
сунула в рот, пожевала, с усилием проглотила и заключила:
– Могло быть хуже...
– Прошу, – сказал Мазур.
Вика взяла свою палочку и вертела в руках. Доктор сидел,
глядя перед собой.
– Кушайте, – ласково сказал ему Мазур. – Ложечку
за маму, крошечку за папу. Пахнет-то как, а? Вика, покажите пример супругу...
– А пахнет и в самом деле приятно, – сказала Вика, явно
не горя энтузиазмом, но мгновенно усмотрев подходящий случай подпустить супругу
маленькую шпильку. – Непривычно, конечно... – и принялась жевать.
Что до Мазура, он свою долю уплел мгновенно, там и было-то
на один прикус. Даже самые мелкие косточки зубами размолол по-волчьи, чтобы
добро не пропадало. Чертов доктор все еще вертел таежный шашлык с таким видом,
словно ему подсунули дерьмо на палочке. Попыхивая сигаретой, Мазур спокойно
ждал. Он видел, что шнур догорает и взрыв близехонько, но был к этому готов.
– Да не полезет в глотку, – сказал доктор.
Мазур аккуратненько загасил окурок, подошел вразвалочку к
Егоршину – тот инстинктивно шарахнулся, – забрал у него жаренину и в
гробовой тишине преспокойно съел. Вытер о куртку руки, пожал плечами:
– Мне больше досталось. И в следующий раз будет точно так
же. А начнешь от упадка сил отставать, Алеха, я тебя не буду ни ждать, ни на
себе тащить...
Отвернулся, подпрыгнул и ухватился за ветку высокого кедра.
Полез вверх, ставя ноги со всей возможной осторожностью: кедр – дерево
коварное, даже на здоровом и полном сил попадаются сухие сучья, так что
загреметь можно запросто. Где-то на середине ствола понял, что все бесполезно –
и отсюда видно, деревья полностью заслоняют обзор, погоню ни за что не
высмотришь. Плюнул, стал спускаться. Внизу послышались раздраженные голоса:
там, несомненно, скандалили – и Мазур полез быстрее, спрыгнул метров с двух,
отряхнул руки от смолы и спросил:
– Что за шум, а драки нет?
– Ты посмотри, – Ольга стояла в воинственной позе, с
ножом наголо.
Мазур одним взглядом оценил обстановку, взял у нее нож,
загнал в ножны, сделал два шага и разнял сцепившихся супругов. Консервная банка
упала в мох. Доктор раздраженно дернул рукой с ножом, и Мазур его выбил –
молниеносно, грубо.
– Ну вот, изволите ли видеть, – сказала растрепанная
Вика. – Банку вытащил, открывать взялся...
– Тушенка – это НЗ, – сказал Мазур. –
Неприкосновенный запас, ясно, Алеха? – и словно бы невзначай стал в позу,
из которой за секунду мог перейти в боевую стойку.
– А я вашей и не трогал! – заорал доктор, уже не
сдерживаясь, зажав левой рукой запястье правой. – Свою взял! Я на вашу не
претендую, и вы к моей жратве не лезьте!
– Милый, – проникновенно сказал Мазур. – В нашем
положении не до «моего» и «твоего». Тут полный коммунизм требуется военный...
Белку надо было кушать, когда предлагали. Все ясно?
– Да кто ты такой...
Мазур был готов. Легко поймал руку, завернул по всем
правилам и, прижав доктора к себе спиной, сказал в ухо:
– Или ты, сучий потрох, будешь ходить по струнке, или я тебя
раз и навсегда в разум приведу...
– Может, бросить его? – сказала Вика.
– Что, нового стебаря нашла? – завопил доктор,
безуспешно выдираясь.
Мазур толчком послал его вперед, в полете врезав крюком по
почкам, дважды добавил ногой – так, чтобы не повредить ничего жизненно важного,
но причинить жуткую кратковременную боль. Присел на корточки рядом с
поверженным эскулапом и спокойно спросил:
– Еще?
– Не надо, – простонал тот, стоя на четвереньках и
тяжко мотая головой.
– Ну тогда вставай, козел, и собирайся в дорогу, –
сказал Мазур. – Еще раз начнешь качать права или гадюку не станешь
трескать – ногу перебью и брошу, чтобы охотнички на тебя отвлеклись... Встать!
