Опустив лук, на ходу снимая тетиву, Мазур неторопливо
вернулся к спутникам. Безразличным тоном спросил:
– Кто, мать вашу?
– Ну, я, – сказала Ольга, глядя ему в глаза без особой
тревоги. – Он такой красивый был...
Он закрыл глаза, шумно выдохнул сквозь зубы и постарался, не
торопясь и не сбиваясь, досчитать до двадцати. Помогло немного. Подошел
вплотную к жене, крепко взял за подбородок и сказал:
– В следующий раз за что-нибудь похожее получишь крепко и
качественно. По морде.
– Слушай...
– Это было мясо, – сказал Мазур. – Понятно?
Мясо. – Он все еще держал ее подбородок двумя пальцами, как
клещами. – И чтобы никаких обид...
– А ты бы его свалил? – с вызовом уставилась Ольга.
Мазур стиснул ее подбородок еще покрепче, дождался, когда
ойкнет, сказал:
– Я бы его свалил. Ну?
– Ну, извини...
– Без «ну».
– Извини, – сказала Ольга.
– То-то, – Мазур разжал пальцы, на миг стало ее жалко,
но он твердо решил сантиментам не поддаваться. – И запомни накрепко:
нету вокруг ничего красивого, есть только съедобное и несъедобное... Пошли.
Все же мог поклясться, что любимая женушка дуется, –
много времени прошло, прежде чем стала с намеком ловить его взгляд.
– И не надейся, – сказал Мазур, поравнявшись с
ней. – Не буду пардону просить, виновата – значит, виновата.
– Звереть просто не хочется...
– А кому хочется? – пожал он плечами. – Охотиться,
малыш, – это еще не значит звереть, ты себе это накрепко в головенку
вколоти...
Он замолчал, стал шарить взглядом по небу, но не мог ничего
рассмотреть – зеленые кроны смыкались над головой, словно сплошная крыша.
Поднял руку, призывая остальных к тишине.
Нет, не показалось. Явственно раздавалось далекое жужжание
вертолета. Оно приблизилось справа, прошло вперед, вернулось, послышалось
слева, опять справа... Вертолет, полное впечатление, летал по сужающейся
спирали – на большой высоте, на значительном отдалении от места, где они
стояли. В шуме безукоризненно работающего мотора было что-то странное, но
Мазур, как ни ломал голову, так и не определил, что же это такое. Но это
непонятное о т л и ч и е было...
Минут десять они стояли и слушали, как далекий вертолет
выписывает круги. Потом шум мотора помаленьку смолк, удаляясь к северу.
– Засекли? – тихонько спросила Ольга.
– Не каркай... – бросил Мазур. – Пошли.
Еще несколько часов они шагали в быстром темпе, по местам
относительно ровным. Потом поплохело: впереди обнаружился крутой хребет еще
повыше вчерашнего, а бурелома было навалено столько, словно специально постарался
какой-нибудь особо злокозненный леший, разобиженный на Мазура из-за белок.
Мазур сделал заключение, что ураганы тут нередки: если вспомнить деревню,
похоже, что и там крыши сорвало буйным ветром, могли еще лет двадцать
простоять...
Лабиринт, мать его. Чересчур протяженный, чтобы метаться
вправо-влево в поисках обходных путей – проще уж немного помучиться. Ветровал
был относительно недавний: хвоя на могучих ветвях лишь кое-где порыжела,
большей частью оставшись зеленой. Люди петляли самыми невероятными зигзагами,
шумно перелезая через стволы, у вершинок, где были потоньше, отводили упругие
ветви, но все равно иные стегали по лицу. В волосах у всех застряли иглы,
физиономии перемазаны смолой и паутиной. Костюмы кое у кого зазияли первыми
дырами. «Нужно поосторожнее, – подумал Мазур, – этак они быстро в
лохмотья превратятся, голышом придется идти...» И хрюкнул под нос, несмотря на
серьезность ситуации: представил вереницу голых путников, в кроссовках, с
ножами на поясах, самого себя, с луком наперевес...
Обошли громадный, выше человеческого роста выворотень –
корни поваленного высоченного кедра торчали осьминожьими щупальцами. Мазур
присел на корточки, заглянул в яму под корнями, держа нож наготове – еще
выскочит что-нибудь вроде росомахи, разбирайся с ней потом...
Нет, это не нора, просто яма.
– Это какой же ветер должен быть... – протянула
оказавшаяся рядом Вика.
– Соответствующий, – кивнул Мазур.
Противоположный склон был почти не затронут – спустились
легко, быстро. Часа полтора шагали по чащобе. Мысль, зародившаяся у Мазура еще
на вершине, все это время не отпускала – обрастала деталями, подробностями, он
и не заметил, как стал
п р о с ч и т ы в а т ь.
А когда заметил, отрываться от этого занятия не стал. Продолжал себе.
Напоследок взвесил шансы, спокойно, холодно, профессионально. И шансы в его
пользу выходили таковы, что не стоило откладывать...
– Стоп, – сказал он громко, высмотрев подходящее, а
главное, приметное место в распадке.
Первым опустился в мох, вынул сигарету. Они еще стояли – не
ожидали привала, успели привыкнуть к стахановским темпам командира.
– Садитесь, орлы, – сказал Мазур. – Привал долгий
будет...
Достал презерватив, нюхнул протухавшую там чуть ли не сутки
смесь и тут же отдернул нос – запашок был соответствующий, далеко до полной кондиции,
но уже достаточно для надежного заражения раны... Проверил стрелы, древко лука,
оба ножа. Сбросил безрукавку, вынул из кармана несколько обрезков рукава и
быстро связал из них надежный шнурок, прикрепил к нему за кольцо на рукоятке
наган, повесил на шею, словно гротескный амулет. Пращу решительно отложил: с
ней не будет времени забавляться...
Ольга догадалась первой, глаза стали огромными:
– Ты что, хочешь...
– Ага, – сказал Мазур, скинул куртку, оставшись голым
по пояс – очень уж яркая, паскуда... – Вы тут отдыхайте, а я схожу назад,
к бурелому, немного поговорю с нашими друзьями... Авось их после такого базара
станет поменьше.
Он достал нож и отрезал рукав Ольгиной красной куртки,
пояснил:
– Понадобится...
Ольга стояла, уронив руки, смотрела на него огромными сухими
глазами. Мазур подошел, легонько коснулся губами ее щеки и сказал:
– Да пустяки. Привычка у меня такая – возвращаться, все
допрежь удивлялись: надо же, вечно этот Мазур возвращается, взял моду... В
общем, вы тут сидите, держите ушки на макушке и старательно меня ждите. Займет
это, я так прикидываю, часа три...
– А если не вернетесь? – вскинулся доктор.
«Типун тебе на язык, сука», – подумал Мазур и сказал
елико мог убедительнее:
– Я же сказал – вернусь непременно. А потому, друг мой
милый, категорически вам не советую за время моего отсутствия фокусы выкидывать
и дурью маяться. Вы уж за ним присмотрите, девочки? Идет? А я вам кедровых
шишек принесу...
Он окинул доктора быстрым, оценивающим взглядом. Нет, не
нравился ему эскулап – глазенки лихорадочно поблескивают, так и бегают, ручонки
места себе не находят. Ладно, очень уж крупных неприятностей от него не будет,
а с мелкими девки справятся...
