Все же Мазур подошел, забрал у доктора нож и передал его Вике:
– Прошу. Пусть у тебя побудет, так сохраннее. И чуть что –
вы себя в обиду не давайте. Чтоб все себя паиньками вели, вернусь, приму
рапорт...
Забрал свернутую соболиную шкурку, прочие необходимые
пожитки, кивнул им и, чтобы не рассусоливать, не разводить дешевого кино с
прочувствованными прощаньями и мужественными репликами, прямиком направился в
тайгу, ни разу не оглянувшись. Что бы там ни творилось у него на душе, это было
его личным делом.
Он просто-напросто обязан был выжить, вот и все. Потому что
без него Ольга из тайги не выйдет. И Вика, конечно. И хер доктор, которому бы
набить морду вдумчиво, обстоятельно. Легкие ранения допустимы. Тяжелое –
совершенно нежелательно. Вот и все, простейшие вводные, он и сам не помнил,
когда еще сталкивался со столь спартанской простотой, со столь несложной
операцией...
И перешел на размашистый шаг, понемногу вгоняя себя в
подобие транса:
День-ночь-день-ночь
мы идем по Африке,
день-ночь-день-ночь
все по той же Африке,
и только пыль-пыль-пыль
от шагающих сапог,
и отпуска нет на войне...
Остановился у ручейка, который хорошо запомнил, когда они с
час назад проходили здесь, накопал пригоршней земли, намешал грязи и
старательно вымазал штаны, а заодно и сам вымазался, пятнами, полосами. Стал
взбираться по склону вверх. Солнце палило, и вскоре грязь засохла коростой и на
штанах, и на загорелом теле, кое-где стянув кожу. Риск, конечно, – даже
при легком ранении можно подцепить столбняк. Но тут, во-первых, может и не
оказаться столбнячных бацилл, или как там они именуются на медицинском жаргоне,
а во-вторых, теперь Мазур прекрасно сливался с желто-белой песчаной землей да и
на фоне коричнево-желтой коры особенно не выделялся.
Он быстро нашел подходящее место – там, где они проходили,
почти на границе ветровала и оставшейся нетронутой тайги. Времени, похоже,
хватало. Цинично рассуждая, принимать здесь бой – одно удовольствие, масса
кустов, могучих крон, лежащих горизонтально, толстенных стволов и вывороченных
корневищ. Будь он один, обязательно бы заставил их гоняться за собой по тайге,
пока не положит всех – опытный охотник, что ни говори, не потянет против
опытного командоса, пусть и привыкшего убивать главным образом под водой... Но
сейчас можно было обойтись без волюнтаризма и постараться выполнить
программу-минимум – внести в ряды погони разброд и неуверенность в
собственных силах, положить пару-тройку людишек, постаравшись при этом
завладеть стволом. Но первым делом – отправить узкоглазого Дерсу Узала в
таинственные Края Вечной Охоты… Или куда там у них принято упархивать душе,
расставшись с телом. В Нижний Мир, ага. Пусть будет Нижний Мир, нам без
разницы...
Как сказал когда-то Вольтер, Господь помогает не большим
батальонам, а тем, кто лучше стреляет...
Алый рукав куртки он разместил метрах в сорока левее и выше
местечка, где устроился в засаде – насадил на сук так, чтобы осталось полное
впечатление, будто хозяин куртки накрепко зацепился рукавом и оторвал его,
чтобы не терять времени. Яркое пятно мгновенно привлекает внимание – и
отвлекает. Он спустился вниз по склону и убедился, что место выбрал правильно,
алый лоскут оттуда виден, бросается в глаза, словно балерина в пивбаре.
Вернулся к месту засады и терпеливо стал ждать. Ждать он
умел, без этого в его ремесле не обойтись. Полагалось бы что-то такое
повспоминать – либо героическое прошлое, либо молодую жену. Но прошлое потому
так и называется, что давно прошло, а к молодой жене он яростно надеялся
вернуться во плоти. Так что особенных мыслей не было, наоборот, – он умело
и методично выдавливал из сознания все постороннее, превращая себя в наводящую
приставку к немудреному оружию, в боевую машину. Он обязан был вернуться живым.
Когда в окулярах бинокля появились собаки, он даже не
встрепенулся. Только слегка повел биноклем вправо-влево – вот и остальные, идут
зигзагом, накомарники по-прежнему скрывают лица, автоматы на плечах, ружья на
руке – не у всех, впрочем, только у двух. Остальные закинули свои красивые
пушки на плечи, дулом вниз – долго, очень долго идут по следу, схлынул первый
азарт, внимание чуточку притупилось...
Собачки перли как по ниточке – две небольших лайки,
неутомимо натягивавшие поводки из сыромятины. То и дело далеко разносился
звонкий лай – лайка за то и получила свое название, что тихо идти по следу не
умеет...
Таежный абориген, пожалуй, уже немолод – физиономия
прямо-таки выдублена. Ну и ладно, пожил, никто его не неволил, надо полагать, а
если даже и приневолили – уж прости, батя, такой расклад...
Ага! Почти одновременно лайки сбились со следа, потянули в
сторону – туда, где Мазур бросил свежесодранную соболью шкурку. Соболий
запашок, как он и рассчитывал, оказался не в пример заманчивее...
Эвенк что-то прикрикнул по-своему, дернул поводки, но собаки
что есть мочи тянули в ту сторону. И их хозяин оказался к Мазуру боком, что и
требовалось...
Мазур стоял за высокой сосной, таежным курьезом – сосна была
двойная. Ствол раздваивался примерно на высоте груди Мазура, внизу получилась
своеобразная амбразура, узкая, как раз просунуть наконечник стрелы...
Он уже намазал три наконечника поганой смесью. И натянул
лук. На миг прошило дикое, сюрреалистическое ощущение – это ведь были Ольгины
волосы, – но тут же думать об этом стало некогда, он затаил дыхание,
прошептал, едва шевеля губами: «Господи, помоги!»
И отпустил тетиву.
Тетива ударила по мякоти большого пальца, но Мазур ждал этой
боли и мгновенно приглушил ее усилием воли. Сердце залила горячая волна дикой,
звериной радости – эвенк медленно заваливался, головой к Мазуру, поводков он не
выпустил, видимо, намотал на руку – и собаки дернули безвольное тело, чуть
протащили. Мазуру показалось, он слышит, как сломалась стрела...
Замер. Впереди тоже стояла тишина – ошеломленное молчание.
Дорога отхода была присмотрена и рассчитана заранее. Бесшумно опустившись на
корточки, Мазур прополз под прикрытием толстенного ствола, двигаясь невероятно
плавно, словно в замедленной съемке, чтобы не колыхнуть ни единой веточки,
переместился метров на десять левее. Заходил охотникам во фланг.
Ударил глухой ружейный выстрел. Мазур осторожненько
высунулся из-за ствола, но и так знал уже, что у кого-то не выдержали нервы, и
он пальнул наугад, совсем не в ту сторону. Поди определи с ходу, откуда
вжикнула стрела...
Наложил новую, присел на корточки, спустил тетиву.
И тут же прыгнул, перекатился, прополз под защиту дерева. Раздался дикий
крик – ну да, он целил в ногу повыше колена, раненый сгоряча выдернул стрелу, а
топорно сработанный наконечник в ране-то и остался...
Мазур прижался к земле, пряча голову за поваленным стволом.
Раздалась резкая команда, и загрохотали три автомата, вторя им, вразнобой
захлопали ружейные выстрелы. Они все еще лупили наугад. Самое трудное теперь –
спокойненько лежать, но это и самое беспроигрышное. Лайки притихли, а вот
раненый орет не по-нашенски. Ну-ну, мистер, привыкай к нашим играм, коли уж
взялся за гуж...
