Над головой просвистели крылья – стайка каких-то птиц
торопилась спасаться. «Медведя жалко, – подумал Мазур. – Ничего,
авось уйдет... Там вроде озерцо виднелось, может, пересидит...»
Разгорелось на славу, в лицо пахнуло сухим жаром, и он
отступил навстречу ветру, летевшему с юга, неспешно раздувавшему огонь, тяжело
откатывавшему пожар к северу. Пламя уже стояло сплошной стеной, юрко
прокатывалось по сухому кустарнику, трещало, выло, брызгало горящими каплями
сосновой смолы, лизало стволы, пыталось пробиться к кронам. Давно пора было
сматываться, но Мазур стоял и завороженно смотрел на огонь, поддавшись
загадочному инстинкту.
Опомнился – огонь уже появился и справа, и слева – кинулся
бежать назад, к откосу, где ждали женщины.
* * *
...Они давно уже шли по равнине – но Мазур, стоило на ходу
оглянуться, каждый раз видел на севере, над темно-синей кромкой иззубренного
горизонта, полосы черного дыма. Они все уменьшались, пока не пропали
окончательно. Пожар раскочегарился, ушел с ветром. Заимка, вероятнее всего, не
пострадает, очень уж далеко, но та цистерна с горючкой уже должна взорваться,
прибавляя огоньку пищи и размаха. Меж нею и местом, где Мазур распалил
костры, – сплошная тайга...
Ночлег выдался царский. Ввечеру они наткнулись на курьез
природы, рукотворный замок. В глубокой ложбине выходили на поверхность мощные
пласты молочно-белого кварца, там и сям пестревшие проемами – за сотни лет
подземные воды выточили сущий лабиринт пещер, запутанных ходов, лазов, где
пролезешь только на четвереньках, и тоннелей, где можно выпрямиться во весь
рост и все равно не задеть макушкой потолка.
До захода солнца оставалось еще часа два, но Мазур, не
колеблясь, объявил привал. Амазонки вконец выдохлись, нужно дать им отдых, а
этот лабиринт был не только крышей над головой, но и надежной крепостью –
Мазур, наскоро обойдя ближайшие переходы с пучком горящих веток, убедился, что
они тянутся на десятки метров в глубину и вниз, а выходов на поверхность
столько, что перекрыть их все не под силу и взводу. Вряд ли у кого бы то ни
было имелась точная карта лабиринта, и ни один разумный человек туда не
сунется. Предположим, можно залить внутрь с полтонны бензина и поджечь, но
сначала беглецов нужно выследить. Под толстым слоем кварца присутствия человека
не откроет ни один детектор, земля возле входа в пещеры каменистая, да и не
земля это вовсе – голый кварц, на котором кое-где желтеет принесенный ветром
песок. Взвесив все «за» и «против», Мазур устроил женщин в отдаленной пещере и
до темноты таскал туда сушняк и лапник.
Получилась классическая картинка из жизни первобытных людей
– в полукруглой пещерке жарко пылал костер, на котором Мазур решил приготовить
всего барсука зараз (жареное мясо все же чуточку дольше сохранится, чем сырое).
Пещерка была большая, и потому углы тонули во мраке, а женщины в колышущихся
отсветах чистого, бездымного пламени, казались прежними красавицами, чья
прелесть ничуть не пострадала от долгих странствий по дикой тайге, где
единственным аксессуаром дамского обихода был вырезанный Мазуром гребешок, с
первого взгляда напоминавший старинное орудие пытки. Чтобы чем-то занять руки,
а заодно и голову, он принялся вырезать из кедрового сука другой, стараясь
сделать его чуточку поизящнее. Не дожидаясь, Ольга расплела косу и принялась
расчесывать волосы старым, временами морщась. В пещере стало тепло, даже жарко,
и она непринужденно расстегнула куртку до пояса. Сам Мазур давно уже сидел
голым по пояс и пытался прикинуть, сможет ли побриться ножом, тем, что с
роговой рукояткой. А заодно – где бы ему уединиться с Ольгой. Несмотря на
многодневный марш-бросок, выматывавший тело и душу, он, стоило задержать взгляд
на молодой жене, всегда слышал над ухом шепот беса. Особенно сейчас, когда в
пламени костра Ольга казалась чуточку незнакомой и оттого еще более влекущей.
На алых головешках трещало капавшее туда барсучье сало.
Поплыли аппетитные запахи. Поблизости, где-то внизу, журчал невидимый ручеек.
– Что вы на меня так уставились, гардемарин? – спросила
Ольга наивным тоном. – Взгляд у вас больно уж звероватый... Вика, меня,
чует мое сердце, соблазнить хотят. Вступишься, если угроза для добродетели
возникнет?
Никакой реакции. Вика лежала спиной к костру, в тени,
подложив под щеку сложенные ладони – вот уже добрых полчаса, почти не шевелясь,
только иногда вздрагивая всем телом. Больше всего Мазур боялся, что она
сломается. Тут все как на ладони, муженек, хоть и дешевка, был для нее
единственным б л и з к и м существом, надежно
связывавшим с большим миром и всем, что там осталось. Они с Ольгой, как ни
крути – не более чем случайные попутчики, чужаки. У них –
с в о я связь, свой мирок, замкнутым он и остается, как ни
притворяйся, будто сей микрокосм открыт для бедолажной спутницы...
– Вот, – гордо сказал Мазур, вручая Ольге вполне
приличный на вид гребешок, – точная копия изделия неизвестного мастера,
творившего в каменном веке неподалеку от будущего Рима...
– Похоже, – фыркнула она. Подсела к Вике, все-таки
растормошила чуточку, заставила сесть и стала причесывать, как маленькую.
Украдкой посмотрела на Мазура с немым вопросом во взгляде. Он растерянно пожал
плечами, решительно не представляя, что тут можно сделать. Поправил вертела с
барсучатиной – заранее натаскал больших камней, обложил ими костер, и получился
вполне приличный очаг.
– Ладно, – сказал он, вставая. – Вы тут
пошепчитесь о девичьих секретах, а я дозором пройду...
Повесил на плечо автомат, взял горящую ветку и, пригибаясь,
двинулся по туннелю. Оказавшись у поворота, за которым был выход, тщательно
ветку затоптал, прислушался и выскользнул наружу, под звездное небо.
Воздух в ложбинке был совершенно неподвижным, ни малейшего
дуновения. Высоко над верхушками сосен висела луна, похожая на освещенный
изнутри стеклянный шар. Ночная жизнь, как обычно, себя почти что и не проявляла
звуками: пару раз в глубине тайги жутко ухнула сова, кто-то пискнул неподалеку,
шустро взбегая по стволу. Мазур пошел по ложбинке. На откосе, на уровне его
взгляда, на миг сверкнули два серебристо-зеленых глаза, но он равнодушно
прошагал мимо: судя по размеру глаз и расстоянию меж ними, на него таращилась
какая-то таежная мелочь вроде лисы.
Поднялся по косогору, повернулся лицом к северу. Потом
передвинулся левее, чтобы округлая сопка не закрывала горизонта. Ага. Далеко на
севере на горизонте чуть заметно подрагивала бледно-золотистая полоса – пожар
зажил собственной жизнью, ширясь и распространяясь. Все было в порядке, скоро там
начнется ад кромешный...
Второй раз в жизни он устраивал пожар, чтобы спастись. Так
что беспокоиться рано, чертов колдун напророчил насчет
т р е т ь е г о...
Первый пожар был двенадцать лет назад, в месте, которое
Мазур даже сам с собой привык называть просто Порт. Потому что секретность была
небывалая, превосходившая все прежнее – и, как ему потом мимоходом шепнули по
великому секрету, даже обаятельный англосакс Драммонд, инкогнито стоявший за
теми, кто пытался группу Мазура отловить, твердый профессионал, чье
генеалогическое древо где-то в прошлом соприкоснулось боковой веточкой с
потомками Генриха Плантагенета, даже он так и не просек, с кем конкретно имеет
дело.
