Однако кисет из плотной черной материи, едва уловимо
попахивавший соляркой, был странно тяжелым. Мазур поддел кончиком ножа
заскорузлые завязки, запустил туда руку, оглядел находку и присвистнул:
– Вот он ты кто...
Больше ничего интересного не нашлось. Вернувшись к женщинам,
присевшим у ствола, он плюхнулся рядом и осведомился:
– В миллионерши кто-нибудь хочет?
– Да ну, неинтересно, – сказала Ольга. – Домой бы
добраться...
Вика бледно улыбнулась, пожала плечами.
– Я серьезно, – сказал Мазур, продемонстрировав им
полную ладонь крохотных камешков и тяжелых песчинок, большей частью
серовато-грязных, но кое-где тускло-желтых. – Тут, на глазок, крупки будет
килограмма два. Люди гибнут за металл...
– Что, золото? – равнодушно спросила Вика.
– Ага, – сказал Мазур. – Оно бешеное. Самородное.
Так оно в натуре и выглядит. Хорошее местечко где-то отыскал бедняга, да впрок
не пошло... Сломанную ногу в тайге ни за какое золото не залечишь. Ну что,
никто в миллионеры не хочет? На особняк тут не хватит, а на машину –
запросто...
Глянув на их безучастные лица, фыркнул, завязал кисет,
хорошенько раскрутил его, как пращу и, не глядя, запустил в кусты. Сказал:
– Нехай будет клад. Авось повезет кому... Пошли?
Однако, пройдя метров пятьдесят, хлопнул себя по лбу,
рявкнул:
– Ну, я дурак! Пошли назад, искать будем...
Они послушно повернули следом. Мазур с хрустом копошился в
сухом кустарнике, как кабан в камышах.
– Что, золотая лихорадка? – с любопытством спросила
Вика.
– Да нет, здравый смысл проснулся, – ответил Мазур,
раздвигая старательно жесткие ветки у самой земли. – Мы тут как-то
приобвыклись, что денег платить ни за что не надо. А нам ведь примерно через
недельку денежки понадобятся. Хорошо, если нужный человек на месте. Да и он не
миллионер... Прикиньте-ка по нынешним ценам, сколько понадобится, чтобы троих
одеть, пусть и скромненько, билеты купить... А золото, что характерно, всегда в
цене.
– На базар с ним пойдем? – спросила Вика.
– На базар, конечно, не сунешься. Но попытаемся, придумаю
что-нибудь, благо времена нынче рыночные. Не с автоматом же на большой дороге
разбойничать. Я бы не погнушался, честно тебе признаюсь, но, как Бендер
говорил, проклятый телеграф всюду натыкал своих столбов с проволоками. Это в
старые времена вольготно было...
Ольга выпрямилась с ликующим воплем. В руке у нее тяжело
болтался черный мешочек.
– Спрячь в карман, – сказал Мазур. – Будешь потом
за коньячком врать романтически... Ну, шагом марш и прежним курсом?
Легонько поддал Вике ладонью пониже талии, и она ответила
мимолетной улыбкой. Мазур удовлетворенно проводил ее взглядом – положительно,
даже походка изменилась, бедра пишут раскованную амплитуду... Возвратить ей
душевное равновесие оказалось, как Ольга и предугадала, предельно просто – как
только осознала, что она теперь чья-то, что Мазур как бы и ее мужик
тоже, – поперла по тайге с завидным темпераментом, ни утешать, ни
подгонять больше не нужно. Правда, прошлая ночь, проведенная в кедровнике, в
примитивном шалаше, амурам не способствовала, племя еще не достигло той свободы
нравов, где непринужденно начинается «амор де труа»
[12]
, но все
еще действовал полученный в пещере заряд бодрости. «А вообще-то, в
мусульманском многоженстве что-то есть, – подумал Мазур с извечным мужским
цинизмом. – Вот только попробуй прокорми двух на нынешнее жалованье
каперанга – это вам не старые времена, хоть и Андреевский флаг вновь
развевается...»
Он одним движением сорвал с плеча автомат, волчком крутнувшийся
на ремне, выстрелил, держа его одной рукой. Метрах в двадцати от него несущийся
во весь опор рыжевато-бурый ком вмиг покатился по земле, застыл.
– Ну не мог я такой случай пропустить, – сказал Мазур
чуть виновато, увидев, как от неожиданности шарахнулись женщины. – Вон
какой зайчище пер прямо на меня, как чумной... – Он вынул нож и стал
отрезать очередную полосу от своей многострадальной куртки, чтобы приторочить
зайца к поясу. Ободрать и выпотрошить можно на привале, они и так задержались,
разбираясь с наследством незадачливого старателя.
Словно какая-то заноза засела в мозгу – то ли вспомнить о
чем-то следовало, то ли догадаться. Он так и не понял. Быстро управился с
тяжеленным, отъевшимся ушаном, встал во главе отряда.
Лиственниц становилось все меньше, а кедрача понемногу
прибавлялось. По чистой случайности Мазур раздобыл крупную спелую шишку –
поддел ее носком кроссовки. Сунул в карман – пригодится.
* * *
...Серовато-бурое пятно неслось прямо на него, Мазур не
успел бросить руку к автомату – узнал марала. Рогатый мчался, делая огромные
прыжки, хрипя, в последний миг Мазур сообразил, что уступать дорогу зверь
лесной не намерен, и, схватив за локти своих амазонок, оттащил за ближайшее
дерево. Марал промчался так близко, что Мазур ощутил прикосновение жесткой
шерсти, вдохнул душноватый звериный запах – чуть копытом не звезданул по ноге,
право слово, шашлык рогатый... Слева, подальше, мелькнул еще один олень, так же
слепо, напрямик мчавшийся, не разбирая дороги.
Лось. Заяц. Марал. Еще марал. И всем, такое впечатление, на
человека решительно плевать.
Он поднял голову – шелестели крылья, над головой неслись
птицы.
– Ну и дурак я... – сказал Мазур громко. –
Идиот...
Отчаянно раздувая ноздри, принюхался – нет, гарью пока что
не тянет, но справа и слева хрустят кусты, трещит валежник, над головой уже
безостановочно шумят крылья, потоком несется птичий крик. Так бывает в
одном-единственном случае...
– Назад! – выдохнул он. – К реке!
– Да что такое? – подняла брови Ольга.
Мазур дернул ее за руку, разворачивая лицом в сторону реки,
без всякой деликатности подтолкнул Вику:
– П о ж а р!
«Сколько до реки километров? – прикидывал он, тяжелой
рысью трюхая в арьергарде, проламываясь сквозь кусты. – Шли часа полтора,
не больше, значит, шесть-восемь... Погода почти безветренная, но это роли не
играет, если пожар – верховой... Хорошо, что скоро пойдет лиственница, она хуже
горит, хоть немного, да выиграем...»
Над головой неслись птицы. С обеих сторон катился неумолчный
треск и хруст, очередной заяц ошалевшим клубком промчался прямо меж Ольгой и
Викой. Бежать было неудобно, ушастый трофей болтался сзади, колотил по ногам,
по заднице, словно язык спятившего, пустившегося в пляс колокола, но не было
времени от него избавляться, он попробовал было раз, на бегу выхватив нож, полоснуть
по тесемке, но промахнулся и решил перетерпеть. Только сбросил с плеча автомат,
нес в руке, чтобы не колотил по боку.
