Он не взялся бы прикидывать, сколько это продолжалось.
Долгие часы, вот и весь сказ. Сверху безостановочно льется вода, внизу чавкает
под ногами грязь. Ольга после первого, одного-единственного раза больше уже не
пробовала смахивать грязь с одежды – Мазур не всегда успевал ее подхватить, и
она понемногу превращалась в чучело. Впрочем, он выглядел немногим лучше –
падал пару раз, но умело, на спину, поднимал вверх руки с поклажей и автоматом,
не заботясь, во что превратится спина...
– А мы не заблудимся? – озабоченно спросила
Ольга. – Тут и не видно, где право, где лево... Солнца-то нет.
– Ничего, – успокоил Мазур. – И без солнца, знаешь
ли, есть масса указателей...
Он не врал – и в самом деле смог бы отыскать дорогу на юг.
Но петляла колея так, что заслуживала самых матерных слов...
Реку они увидели еще издали – серую ленту, за которой влажно
зеленели те же высокие сопки. Но молчали, пока не подошли достаточно близко. Остановились
над высоким, в рост человека, обрывом. Откос круто уходил к быстрой серой реке,
из него торчали корявые, мокрые корни ближних сосен. Река была шириной метров в
двести, по ней волокло ветки, коряги, всякий мусор. Определенно, она помаленьку
выходила из берегов, вздувалась, напитанная дождями, вернее, множеством
стекавших в нее ручьев грязной ливневой водички.
– Шантара? – спросила Ольга.
– Вряд ли, – задумчиво сказал Мазур, глядя на левый,
противоположный берег, как ему и положено по правилу Кориолиса, более
высокий. – Узковата что-то для Шантары. Или Баркачуль, или Калтат.
– А что лучше?
– Да одинаково, наверное, – пожал он плечами. –
Если это Калтат – придется еще переправляться через Баркачуль. А если Баркачуль
– через Шантару. Ты как, вплавь одолеешь?
– Да вообще-то... – без всякого воодушевления сказала
Ольга.
Мазур хмыкнул, покосился на нее. Вот именно: «Да
вообще-то»... На одежде – два пуда грязи, стесняет движения, обязательно
раздеваться придется, а вода даже на вид холоднющая. За себя-то он был уверен.
Значит, что? Да искать подходящую сухую корягу, такую, чтобы на ней уместились
и поклажа, и Ольга, самому раздеться, иголку взять в зубы на случай, если
сведет судорогой ногу – он уже не пацан, поистаскался малость, – и
двигать...
– Погодим с этим, – сказал он решительно. – Меня
гораздо больше дорога интересует...
Действительно, дорога, по которой они вышли к реке,
перпендикулярно упиралась в другую, идущую параллельно берегу, в обе стороны.
Куда ни глянь, все раскисло так, что и Мазур уже не определил бы, в какую
сторону уполз трактор и уехали машины геологов. Может, направо, а может, налево
– колеи словно близнецы.
– Давай-ка погодим с переправой, – повторил он. –
Попробуем по дороге. Видела, что там у берега болтается? Присмотрись.
– Доски. Струганые, парочка...
– То-то, – сказал Мазур. – Значит, цивилизация.
Вот только не угадать, сверху их принесло или так тут и валялись, а потом
подвсплыли, когда вода их прихватила... Вообще-то, в таких случаях полагается
идти по течению, чтобы к людям выбраться, да ведь из любых правил исключения
бывают. Ну, мать твою! – произнес он в сердцах. – Деревня, может, за
поворотом... вот только за которым?
– Монету бросить? – бледно усмехнулась Ольга.
– Логично, – сказал он. – Но монеты нету... Ни
хрена почти нету. Ладно, пойду послушаю... А ты постой тут пока, и если машина
покажется, обязательно проголосуй, не забудь.
Защемил сверток меж двух близко стоявших деревьев и с
автоматом на плече, хватаясь за мокрые корни, спустился к самой воде. По воде
звук разносится очень далеко...
Присел на корточки над рекой, напряг слух. Чуточку косые
струи дождя звонко колотили по серой воде, мир вокруг был серым и угрюмым.
Очень долго ему ничего не удавалось расслышать. Но потом
показалось, что с верховьев доносится тихое тарахтение мотора. Машина? Лодка?
Или галлюцинация, вызванная не поехавшей крышей, а примитивным сенсорным
голодом? Но ведь тарахтит же, на пределе слышимости... Или просто верить
хочется?
И все равно, пора принимать решение, не торчать же здесь до
темноты... Снова слабый звук мотора? Газанула машина на ухабе? И вновь – серая
тишина...
Решившись, он резко выпрямился. Уцепившись за скользкий
корень, выпрыгнул наверх. Ольга смотрела с надеждой.
– Пошли, – сказал он, легонько щелкнув ее по носу.
Забрал сверток. – Вопреки канонам, пойдем против течения. Что-то такое там
определенно работало, вроде мотора...
– Правда? – и ее лицо озарилось такой радостью, что
Мазур, честное слово, задохнулся от нежности.
И сказал:
– Правда. Чухал там моторчик... Так что – процессия шагает!
– А если там... э т и?
– Три патрона – это, конечно, несерьезно, – сказал он,
оглядев автомат. – Но пуля, как известно, дура... Побачим.
И решительно сделал первый шаг по грязи, тут же радостно ухватившей
за ноги. Обернулся к Ольге, воодушевленно поспешавшей следом:
– Одного боюсь: не начали бы в нас тазиками швырять из-за
первого же забора. Видок у нас...
– У нас? – она подняла брови совсем уже весело. –
Я-то вполне прилично выгляжу, разве что извозилась по уши, ты на себя посмотри
– Конан-варвар...
От полноты чувств он хотел было испустить звериный клич – но
вовремя сдержался. Совсем не оттого, что выглядело бы несолидно. Там и в самом
деле мог оказаться черт-те кто. И опасность не обязательно должна исходить от
Прохора. Таежный народ давненько испортился – предположим, и при царе-батюшке
встречались варнаки и живорезы, но когда семьдесят лет строят коммунизм, а
потом еще десять – капитализм, нравы не просто испортятся, а придут в полный
раздрай...
Сначала он увидел трос – толстенный, черный, чуть косо
пересекавший реку. К чему он прикреплен на этом берегу, Мазур из-за деревьев не
видел, а вот на левом, на небольшом расстоянии от воды, чернеет определенно
металлическое устройство круглой формы. Толстый плоский диск, поставленный на
ребро. Вот в чем фокус – трос двойной, верхний протянулся над самой водой, а
нижний смутно под поверхностью виднеется... Черт раздери, так это ж паром!
Черный диск – кожух огромного шкива, блока или чего-то в этом роде... И
установлен он возле упирающейся в реку широкой дороги. Точно, паром, переправа.
Значит, цивилизация близка, ему не послышалось...
От реки их отделяла редкая цепочка деревьев – и потому сразу
увидели ползущий к левому берегу паром. Огромное, солидно сколоченное
сооружение, где уместилось бы четыре грузовика. Сейчас, правда, там стоял лишь
один – ГАЗ-66 тускло-зеленого цвета, с железной будкой и белой эмблемой на
дверце. Было еще слишком далеко, но у Мазура отчего-то возникло подсознательное
убеждение, что эмблема из разряда армейских. Теперь уже явственно доносился
мерный стукоток дизеля.
