Калитка чуть приоткрылась. Мазур увидел лишь роскошные усы –
рыжеватые, прокуренные, остальное скрывалось под низко нахлобученным
брезентовым капюшоном. Усы и чисто выбритый подбородок, крепкий, как булыжник.
«Скоблено рыло» – значит, не старовер...
– Один?
– С женой, – сказал Мазур.
Ольга придвинулась, встала плечом к плечу. Подбородок и усы
повернулись в ее сторону. Голос был не особенно молодой, но и старику, похоже,
не принадлежал:
– Вид у вас, конечно...
– В чем были, в том и шли, – сказал Мазур. –
Неделю перли по солнышку, напрямик...
Медленно тянулись секунды. Татуированные руки Мазур не
прятал – не за спину ж их закладывать?
– Документы есть какие-нибудь?
– Все было, – сказал Мазур. – Да возле Имбата и
сгорело.
Собака взвизгнула – видимо, паромщик отпихнул ее ногой,
чтобы не мешала лаем.
– Да мы люди мирные, папаша, – сказал Мазур, с умыслом
употребив последнее словечко.
И его экспромт не подвел – хозяин хмыкнул:
– Я для твоего папаши еще годами не вышел. А вот песню помню
– мы мирные люди, но наш бронепоезд...
– Ладно тебе, – сказал Мазур. – Шантарские мы. А
сам я – с Камчуга.
– Похоже, – голос чуточку подобрел.
Значит, паромщик местный. Знает, что камчугские всегда так и
говорили – не «из Камчуга», а «с»...
– Что, на беглых зэков похожи? – ухмыльнулся
Мазур. – Точно?
– Наколки у тебя, родной, многозначительные...
– Молодой был, глупый, – сказал Мазур. – Я моряк
вообще-то. Военный.
– Ну? – голос определенно подобрел. – Где служил?
– Да я и сейчас служу, – ответил Мазур. –
Балтийский флот, колыбель революции. Капитан-лейтенант, старпом на эсминце.
– А если якорь стоит на панере – это как?
– Ого, братишка, да ты тоже не сухопутный... – сказал
Мазур обрадованно. – Когда якорь выбирают и цепь встала вертикально, но
якорь от грунта еще не оторвался – это и будет панер... Рассказать, чем
глаголь-гак от коффердама отличается?
– Не надо. Погоди, собаку запру. Ты понимаешь, места у нас
диковатые...
Калитка захлопнулась. Слышно было, как паромщик, грозно
покрикивая и матюгаясь, загоняет пса в глубь двора. Что-то громко стукнуло,
словно упала доска, – вертикально, на ребро.
– Ну, заходите, – калитка распахнулась во всю ширь.
Ростом хозяин был самую малость повыше Мазура, но
рассмотреть его детальнее не удалось бы: на нем был длинный, до пят,
брезентовый дождевик. И правый карман подозрительно отвисал – впрочем, это ни о
чем еще не говорило, мало ли где рачительный таежный мужик мог раздобыть
пистолет...
– Да уж, вид у вас... – повторил паромщик. – Краше
в гроб кладут. Я сам, понимаешь, боцманом служил. На Тихоокеанском. Даже если
ты и куковал за колючкой, моряк с моряком всегда договорится... Хотя, если
допустить, что ты беглый, где бы такую женщину подхватил?
– А она ко мне на свиданку приехала, – сказал
Мазур. – И в батоне напильник передала, я кандалы-то темной ноченькой и
изнахратил...
– Узнаю флотского по языку, – фыркнул хозяин.
Стукнула дверь. На крыльцо вышла женщина лет тридцати, в
джинсах и черном свитере, довольно симпатичная, в общем, с темными волосами и
бровями вразлет – крепкая, ладная, способная оправдать старую мудрость насчет
коня и избы. И охнула:
– Федор, да что ж это такое? Их что, леший в бочке с грязью
держал? Как вас угораздило только...
– Да вот... – с чувством сказал Мазур.
– В пожар попали, – веско растолковал Федор. – На
Имбате. Я ж тебе говорил – непременно и туда дойдет... – Он
затоптался. – В избу надо, да...
– Сейчас воды принесу, – заторопилась женщина. –
Ноги помоют, и примем гостевать. Моментом тазик налью... Хоть на крыльцо идите
пока, ничего, пол замою...
– Во-во, – оживившись, сказал Федор. – Давайте на
крыльцо. Сейчас одежонку подыщем – вас ведь, уж извини, в таком виде и в дом не
позовешь...
– Да чего там, – сказал Мазур, поднимаясь на широкое
крыльцо, под крышу. – Комья грязи, не люди...
– Нина! – крикнул хозяин в дверь. – Тут тазом не
обойдешься, волоки пару ведер, чтобы они в баньке сполоснулись, пока я одежду
найду... Ты старье куда сунула?
– В сараюшке, – послышалось из дома. – Все
стираное, хоть и второго срока носки...
– О! – Федор поднял палец. – Приучил к военной
терминологии.
Он поднялся к ним, в сени, откинул капюшон. Пожалуй,
ровесник Мазура. Или старше на пару лет. Или младше. Самая обычная физиономия,
не обремененная ни излишним интеллектом, ни излишней тупостью. И впрямь походит
на боцмана в отставке. Дождевик снял, повесил на гвоздь в углу – и
безбоязненно повернулся к плащу спиной, а ведь там в кармане остался пистолет,
никаких сомнений... Крепкий мужик, моментально оценил Мазур.
И спросил спокойно:
– Что за речка – Баркачуль или Калтат?
– Калтат, – последовал столь же спокойный ответ.
Показалось или в самом деле была легкая заминка?
В манию подозрительности впадать не следует, но ушки надлежит держать на
макушке. Реплики Нины звучат чуточку неестественно, как на сцене... впрочем,
почему бы ей не держаться чуть скованно с нежданными гостями, да еще столь
экзотическими? Гораздо интереснее другое – зачем супруге паромщика, пусть даже
в глухомани, таскать за поясом, под свитером, пистолет? У нее там пистолет, голову
прозакладывать можно, габаритов «Макарова»... Тоже амазонка? Прическа скорее
городская, натуральное «каре»... впрочем, само по себе это зацепкой служить не
может. А пистолет – другое дело... На спортсменку скорее похожа...
Он посмотрел во двор. Ага, точно: под навесом, радиатором к
стене, – синяя «Нива». Добротная банька. Сортир в огороде. А обширный
огород – сплошные заросли мокрой травы. Нет, в этом году тут ничегошеньки не
сажали, не сеяли... Странновато для хозяйственного мужика? Или как?
– Слушай, Катя... – сказал Мазур. – Ты как, на
ногах-то стоишь?
– Держусь, – Ольга спокойно пожала плечами. И ответила
понимающим взглядом.
– Сейчас все устроим, – заверил Федор. – И баньку,
и поесть, и все, что к еде полагается... Нинка, тебя за смертью посылать?
Рукава его свитера были засучены до локтя, и Мазур сразу
увидел синюю татуировку – якорь, обвитый лентой с надписью: «Владивосток». На
вид старая, именно такие Мазур видел у многих тихоокеанских матросиков, с этой
стороны все чисто...
Появилась Нина, неся два полных ведра. От тяжелой ноши она
невольно выпрямилась, и свитер еще выразительнее обтянул талию – пистолет,
никаких сомнений...
