– Оно. Раньше родное государство копалось, а теперь, по
бедности, продали богатеньким Буратинам. Вот и всполошились, там, говорят,
импортные драги и все такое прочее...
– А кто хозяин?
– А хрен его знает, – махнул рукой Федор. – Я
человек государственный, мне зарплату Пижман платит, что мне до тех хозяев и
того золота... От золота крыша едет. Пробовали тут неподалеку какие-то
ненашенские волюнтаристы машину с крупкой тормознуть, теперь с прииска
вертолетом вывозят, прямо в Пижман... В тайге чем меньше знаешь, тем жить
спокойнее.
– Да оно везде так, – сказал Мазур философски.
Федор налил по второй, и завязался самый обыкновенный
разговор, обо всем понемножку и ни о чем. Нельзя сказать, что хозяин так уж
старался повыспросить побольше, – любопытства ровно столько, сколько в
такой ситуации и положено. И о себе рассказывал, не чинясь: работал в
Шантарском пароходстве, когда пошли сокращения и распродажа судов, помыкался,
пока не подвернулось нынешнее местечко... Если это легенда, разработана железно
и выучена наизусть.
Вместе посетовали на нынешние порядки, малость поругали
власть и выразили полную солидарность с Черноморским флотом, неотъемлемым
российским достоянием. Мазур болтал столь же непринужденно, это было не так уж
трудно – выдумывать на ходу истории из будней эсминца. Он и не выдумывал
даже, просто присваивал прошлое иных своих сослуживцев, случаи из их жизни,
веселые и не очень. За это время он окончательно убедился, что татуировка не
поддельная, Федор и впрямь служил когда-то в военном флоте, возможно, и
боцманом. На частном уровне столь изощренная подделка невозможна – это только
государству под силу, его спецслужбам...
Пока сидели за столом, еще три раза требовали паром на тот
берег и однажды на ту сторону переправился грузовик. Шофер его с паромщиком не
общался – промчал мимо дома, лихо тормознул у самой воды и просигналил.
– Вот, артист, – кивнул Федор на окно,
вернувшись. – Десантники. Зачем-то грузовик в деревню погнали, на том
берегу староверская деревенька километрах в двадцати.
– Что, ВДВ? – немного удивился Мазур.
– Да нет, те, что на пожар прыгают. Работенка, конечно, та
еще: я загнусь сегодня, а ты завтра... Оттого и на характер влияет. Заезжали
тут ко мне бутылочку распить – ну что ты с ними сделаешь, с таежными героями?
Пришлось пустить. Один поддал, начал в кухне Нинку по жопе гладить, пришлось
поучить. Хорошо еще, за дружка заступаться только двое полезли, так что
справился без табуреток, хоть и хилый... – он с наигранной грустью потряс
мускулистыми лапами. – Капитан, а что это у тебя наколки не морские? В
самом деле, на зоновские похожи. Приходилось видеть...
– То-то, что похожи, – сказал Мазур осторожно. –
Арабские. Мы туда ходили в восемьдесят третьем, вот и сглупил...
– А-а... – протянул хозяин с таким видом, словно
объяснением этим был полностью удовлетворен.
Вернулась Нина, бросилась к шумящей сковороде, перевернула
куски, подлила чуток водички, бросила кусок маргарина. Сказала:
– Все, готова банька. Сейчас полотенца найду, вы вдоволь
попаритесь, а потом и мы ради такой оказии сходим...
– Что, уже протопили?! – нешуточно удивился Мазур.
И вот тут-то взгляд у нее на миг
в и л ь н у л, выдав все напряжение и
скованность, метнулся к Федору, откровенно ища поддержки. Это длилось секунду,
но Мазуру многое стало ясно, и он отчетливо услышал, как где-то рядом, над самым
ухом, с сухим треском шипит огонь, дожигая последние миллиметры бикфордова
шнура.
– Печка разгорелась, вода вот-вот закипит, – сказала
Нина, вновь вернувшись в роль. – Я думала, вам быстрее хочется...
– Да ну, конечно, – сказал Мазур. – Пошли,
Катерина? Поплескаемся на совесть... Если задержимся, не взыщите. – Он
обнял Ольгу за талию, поднимая из-за стола, послав хозяевам этакий чуточку
блудливый взгляд. – Намотались по тайге, отойти охота от всех первобытных
перипетий... – и, работая на зрителя, похлопал жену ниже талии.
– Да понятно, – с готовностью откликнулся Федор, ничуть
не встревожившийся из-за мимолетной Нининой оплошности. – Может, водочку с
собой возьмете?
– А идея, – сказал Мазур, поднимая за горлышко едва
початую вторую бутылку и прихватив стопки. – Кать, тарелку возьми.
У хозяев были спокойные, даже удовлетворенные лица. Все шло
по их плану, и они чуточку расслабились. Нина принесла два больших махровых
полотенца, Мазур навьючил ими Ольгу, и они вышли на крыльцо.
«Парочка – стопроцентно городская, – пронеслось у
Мазура в голове. – На флоте Федор, конечно, служил, но все равно баню
видел только казенную, когда их туда водили скопом... Они не знают, что баньку
протапливают долго и старательно, они предлагают взять в баню водку, они не
умеют огородничать...
Все это – еще не улики, но вот ее вильнувший взгляд... И
почему не признаться честно, что городские, зачем так живо и старательно
выдавать себя за деревенских?»
Едва они вошли в предбанник, Ольга обернулась к мужу.
– Марш в баню, – сказал он сквозь зубы. – Не
высовываться, к окошку не подходить... Сиди тихонько, ни звука...
И медленно притворил за собой дверь – не до конца, быстро
поставив меж ней и косяком обе стопочки ножками вверх. Не глядя, отставил
бутылку подальше в угол. Встал вплотную к двери, превратившись в слух,
сгруппировавшись для броска. У хозяев нервы тоже не железные, не решатся
тянуть...
Едва слышное шлепанье босых ног по мокрым доскам?
И тут же дверь захлопнулась от сильного толчка, рюмки звонко
разлетелись в мелкое стеклянное крошево. Сигнал к бою – лучше не придумаешь...
В следующий миг Мазур пнул дверь, не мешкая, бомбой вылетел наружу, время
рвануло вперед, как пришпоренное; двигаясь и воспринимая окружающее в ином,
чертовски убыстренном ритме, он увидел согнувшегося, державшегося левой рукой
за лобешник Федора, а в правой у него был солидный блестящий замок с толстой
дужкой, а свитер справа задран, и черная рукоять выглядывает на свет божий...
Эть! Замок глухо стукнул, упав на доски, Федор с похвальной
быстротой, еще промаргиваясь, от боли, рванул из-за пояса пистоль – ну, рутина!
Мазур скруткой таза мгновенно ушел с траектории выстрела, тело знало все
наперед. Остальное вместилось в секунду – руки, как два гаечных ключа,
захватили кисть с пистолетом, выкрутили ее по «знаку вопроса», «катет, катет,
гипотенуза», болевой прием на кисть...
Пистолет был у него в руке. Головой он ударил Федора в нос,
снизу вверх, уже увидев Нину на крыльце, мгновенно развернул обмякшее,
навалившееся на него тело лицом к дому, прикрылся им, чуть присев, не глядя,
перекинув пистолет в руке...
Две тускло-желтых вспышки. Тело хозяина дважды содрогнулось
под ударами пуль, потянуло Мазура вниз, и он, отпустив свитер Федора, уйдя
влево – от направленного на тебя ствола надежнее уходить именно влево, –
ответил двумя выстрелами. Не теряя ни секунды, ракетой метнулся через двор,
одним прыжком взлетел на крыльцо. Нина скрючилась, зажав левой рукой правую –
на черном свитере не видно крови, пистолет валяется рядом. Пинком отправив его
к стене, Мазур добавил хозяйке рукоятью своего, надежно отключив, схватил за
ворот и поволок в дом.
