– С тем, пижманским? Федя, да не бери в голову – язык
почешет, зубками поблестит...
– Ты его отведи-ка сюда да попроси, чтобы не особенно хвост
распускал. Ясно? Я смотрю, Миша, ты у них за старшего, вот и действуй. Я
человек по-таежному гостеприимный, но есть свои маленькие слабости, терпеть не
могу, когда мою Нинку при мне за задницу треплют. Когда без меня, впрочем,
тоже...
– Федя...
– Иди, проведи разъяснительную работу. Ведь и на дверь,
Миша, показать могу...
– Тяжелый вы народ, боцмана... – грустно сказал Миша.
Чуть пошатываясь, выбрался из-за стола и пошел в сени, где Гена, болтая без
умолку, помогал Ольге открывать банки с огурцами.
Мазур двинулся следом, похлопал его по плечу:
– И другим то же скажи...
Накинул плащ, вышел во двор. Пара минут у него была –
пока Миша напоминает своей бражке о необходимости держаться в чужом доме
по-джентльменски. Хватит, чтобы в темпе отволочь Федора в сараюшку. А там, по
примеру покойничка, можно отправить всю кодлу в баню и запереть к чертовой
матери... Дров там достаточно, не озябнут до утра, не графья, никто их, цинично
рассуждая, в гости не загонял...
Оглянувшись на дом, вошел в баньку. Света пока достаточно, и
легко было рассмотреть, что лицо усопшего боцмана искажено ужасом. Он уже начал
на совесть коченеть, правая рука нелепо согнута. Подхватив его под мышки, Мазур
выволок жмурика под дождь, волоком потянул к сараюшке...
На крыльце раздался сдавленный возглас – нечто среднее меж
громким иканьем и оханьем. Мазур мгновенно выпустил труп, с глухим стуком
упавший на мокрые доски, потом только обернулся.
Там стоял Гена и, похоже, пребывал в оцепенении, пытаясь
сообразить, чудится ему это или как. Даже подошел поближе к перилам:
– Эй...
Мазур метнулся к нему, стуча сапогами, в развевавшемся
плаще, похожий, должно быть, на лубочного вампира здешних мест, – Гена,
хоть и был уже изрядно поддатым, шарахнулся, искривив лицо в совершенно детском
испуге. Но в дверь, конечно, не успел юркнуть...
Мазур действовал по всем правилам – ослепляющий, оглушающий
удар в лицо, вдогонку пара-тройка послабее, по корпусу... Подхватил
скрючившегося кудряша под микитки, понатужившись, поднял и головой вперед
швырнул в дверь. Ольга успела вовремя отшатнуться – Гена пролетел мимо нее,
сбил стул и приземлился на полу.
Никто не успел ни обронить словечко, ни пошевелиться –
Мазур выстрелил в потолок, рявкнул:
– Сидеть!!! – и навел на них пистолет.
Они вмиг протрезвели. Миша медленно-медленно, бледнея на
глазах, вытянул руку:
– Федя, херню не гони...
– Молчать! – Мазур передвинулся вправо. – Встать,
ты! Всем остальным – сидеть!
– Федя, за такие штучки можно и по морде...
Мазур, осклабясь, нажал на спуск. Пуля, пролетев в паре
миллиметров от Мишиного уха – так что не мог не ощутить
з ы к а н ь я – звонко ударила в стену.
– Встать, сказал! – рявкнул Мазур. – Пристрелю!
Вторая пуля – в ногу, третья – в башку!
Все же лесные пожарные-десантники – народ не из робких.
Из-за стола Миша вылез, но явственно пробормотал:
– Ох, я тебя потом найду...
– Подполье открой! – распорядился Мазур. – Живо!
Так... Давай туда. – Покосившись влево и заметив движение руки к ножу
(один из сидящих показал норов), послал пулю аккурат меж его расставленными
ногами, в пол. – Без шуток тут! Лезь в подполье!
Миша слез, оборачиваясь к нему с немой мечтой во взоре, но
кинуться не рискнул, не дурак. Глаза и макушка все еще виднелись над полом, и
Мазур повел стволом:
– Вниз! Ты и ты – Геночку вниз! – и для убедительности
прострелил одному просторный рукав энцефалитки, не задев тела.
Гену уволокли в подполье, и Мазур приказал:
– А теперь – по одному, и живенько!
Опустил за ними крышку, оглянулся. Ничуть не удивился,
увидев Ольгу с пистолетом в руке, – наоборот, одобрительно кивнул.
Крышка чуть-чуть приподнялась. Мазур был начеку, выстрелил в
нее. Пуля толстую доску все равно не пробила бы, а внизу притихнут. И притихли.
Упершись обеими руками, Мазур отодвинул тяжеленный стол к стене – звенели,
разбиваясь, тарелки, падали стопки – схватился за витые стойки старомодного
буфета, раскачал его и обрушил на крышку подполья. Грохот и звон был
неописуемый.
– Пора сматываться, малыш, – сказал он тихо. –
Складывай жратву в сумку, а я ружье прихвачу...
Накинул куртку, распихал по карманам паспорт, документы на
машину и охотничий билет, снял со стены двустволку – ИЖ-27, неплохой
стволик, – сгреб коробки с патронами. Зарядил ружье картечью, поставил к
стене, сел на ближайший стул и закурил. Предупредил:
– Стеклянных банок не бери, только железные, открывашку не
забудь...
– А мясо?
– Туда же мечи... Фляжку захвати.
И задумался: которую машину взять? Что до проходимости –
«уазик» предпочтительнее. Но по дороге может попасться кто-то, прекрасно ее
знающий, последуют вопросы... А «Ниву» Федора хорошо знает лишь угнездившаяся
где-то за рекой засада – номера и регистрация у нее шантарские...
Посадив Ольгу на всякий случай караулить подполье, в темпе
проверил «Ниву», обнаружив, что все в порядке, заправил бак по пробку, положил
в багажник все три имевшиеся в наличии канистры. Взял у Ольги сумку, уложил
вместе с ружьем на заднее сиденье. Взглянул на небо – дождь самую чуточку
унялся, но близились сумерки, скоро станет совсем темно... Сел за руль, вывел
машину за ворота, хозяйственно притворил их за собой.
Вернулся в кухню. Снизу заколотились в крышку. Мазур что
было сил топнул ногой, и стук утих. Ольга стояла уже в куртке, готовая в
дорогу. Мазур привстал было... и тут до него дошло.
Перед ним нежданно возникла очередная проблема, основанная
на известной всем и каждому задачке про козу, капусту и волка.
Паромом можно управлять только с этого берега. Ольга водить
машину ничуточки не умеет, так что с парома на берег ее ни за что не сможет
вывести, хоть дело и нехитрое. Количество рейсов парома нужно свести к минимуму
– еще появится случайная машина, заинтересуются люди странными манипуляциями
паромщика... Рисковать, конечно, придется, но ничего тут не поделаешь.
Он кратенько изложил Ольге план. Она, не вдаваясь в
дискуссии, лишь кивнула. Пленники подозрительно притихли – вероятнее всего, как
и положено подпольщикам, строили планы борьбы и освобождения. Мазур внезапно
поймал себя на желании поджечь усадьбу – чтобы не осталось ни свидетелей, ни
следов. Вот уж, поистине, на войне – как на войне...
Мотор «Нивы» работал, как часы. Мазур завел ее на паром,
обернулся к дому, помахал рукой. Потемнело, и он не различил Ольгу, стоявшую в
неосвещенной будке. Но она его, надо полагать, видела прекрасно – моментально
взвыл дизель, паром пополз к противоположному берегу. Никогда еще Мазуру не
казалось, что время ползет так медленно. Он повторял себе, что Ольге,
оставшейся в одиночестве, ничегошеньки не грозит, но все равно тревога занозой
сидела в сердце. Как во сне, когда хочешь бежать, но не можешь, увязаешь в
окружающем воздухе, словно в густеющем янтаре... Берег наплывал удручающе
медленно. Слава богу, впереди не видно света фар...
