Мазур подогнал машину поближе к берегу. Выключил мотор,
загнал патрон в ствол «Макарова», прихватил бинокль с заднего сиденья.
– Пойдем прогуляемся? – и заботливо спрятал в карман
ключи от машины – как-никак вокруг цивилизация началась...
Прежде всего направился к складу, обошел его вокруг. Над
входом – тусклая лампочка в металлическом «наморднике». Стекла в окнах мутные,
то ли грязные, то ли крашеные, так что не рассмотреть ничего внутри. Он
вернулся назад еще метров на пятьдесят, но так и не увидел сквозь непроницаемую
стену тайги, куда ведут провода, а тропинок там не было.
Пошел к берегу. Ольга уже стояла на краешке солидного,
основательного причала – берег забран в бетон на протяжении метров двадцати,
заасфальтирована обширная площадка. Метрах в пяти внизу неспешно, едва слышно
журча и побулькивая, струится поток.
Перед ними во всей красе и мощи раскинулась Шантара –
великая река, «медленная вода» на одном из местных языков, открытая казаками
аккурат перед Смутным временем и потому забытая Москвой на четверть века, до
лучших времен; Шантара, протянувшаяся от монгольской границы до Северного
Ледовитого океана, где-то загаженная радиацией, где-то превратившаяся из-за
воспетых поэтом Евнушенко ГЭС в незамерзающие зимой многоверстные, исполинские
лужи, но все еще полная дикой мощи и дикой прелести, потому что человек до сих
пор оставался по сравнению с ней мал, ничтожен и мелкопакостен...
Луна висела над сопками на противоположном берегу, высветляя
четко неисчислимое множество крохотных деревьев по крутым и пологим склонам,
широкую дорогу, упиравшуюся в берег прямо напротив причала, где стаяли Мазур с
Ольгой. Мазур поднял к глазам бинокль. Вот и паром, пришвартованный к берегу
левым бортом, – внушительное судно с обширной палубой и высокой,
наклоненной вперед рубкой. На том берегу – немаленький поселок: с полсотни
частных домов. Среди них там и сям виднеются более высокие казенные склады.
Правее – причал леспромхоза: широкие «карманы», собирающие и задерживающие
плывущие с верховьев бревна, краны с горящими на них пронзительно-белыми
фонарями, нагруженные штабелями сортового леса баржи. Звук по воде разносится
далеко, особенно в ночной тиши, – и Мазур отчетливо слышал непрестанное
пронзительное лязганье погрузчиков, тявканье собак, неразборчивое хрипение
репродуктора громкой связи. Левее поселка – пристань: несколько небольших
корабликов, речных трудяг, множество лодок и катеров, деревянных, дюралевых,
иные – с застекленными кабинами. Справа налево, против течения, почти
посередине реки тарахтела лодка, оставляя широкий расходящийся след. Зыбковатые
отражения фонарей лежали на темной воде длинными полосами, белыми и желтыми, а
меж ними блестела россыпь огоньков поменьше – это отражались в реке
стоявшие близко к ней дома.
Словом, на том берегу даже сейчас не утихала жизнь, после
всех блужданий по дикой тайге казавшаяся прямо-таки средоточием цивилизации,
здешним Парижем или иным мегаполисом. Зато на этом – если не считать склада,
никаких технических достижений. И ни единой живой души в пределах видимости. И
что всего печальнее – никакого переправочного средства. Ни единой лодки,
которую можно украсть.
– Паром... – мечтательно сказала Ольга, глядя на
красавец корабль, видимый и невооруженным глазом, освещенный тремя леспромхозовскими
прожекторами на решетчатых мачтах, так что и отсюда заметно: борта у него
белые, а рубка – салатно-зеленая.
– Есть вещи поинтереснее, – сказал Мазур, протянул ей
бинокль и развернул чуть вправо. – Видишь кран, где лампы не белые, а
желтоватые? Он там один такой...
– Ну?
– Наведи пряма на него – и по прямой, к нашему берегу... А?
Она старательно повела биноклем:
– Ничего... ничего... лодка?
– Ага, – сказал Мазур. – Крытый катерок, точнее.
На якоре стоит, иначе давно снесло бы течением.
– Может, рыбачат?
– Может, – сказал он. – Самому чертовски хочется,
чтобы это были мирные рыбаки... Как ты думаешь, на месте Прохора поставила бы
засаду в столь бойком месте? И ключевой точке, заметь...
– Ага.
– Что – ага?
– Непременно поставила бы.
– И я тоже, – сказал Мазур. – Это еще не значит,
что означенный катерок и есть засада. Но она тут имеется. При переправе. Не
может ее не быть... Знаешь что, пошли-ка в машину. Нынче любой дурак, если у
него завалялся миллиончик, а то и менее, может прибор ночного видения в магазине
купить...
Они залезли в машину, Мазур, не включая фар, отъехал задним
ходом метров на пятьдесят, заглушил мотор и сказал:
– Ну что, устроим военный совет? По старому морскому обычаю:
первым высказывается младший по званию, то бишь юнга...
– А если у меня предложений нет?
– А соображения?
– Я так поняла, мы завтра на паром и не подумаем соваться?
– Вот именно, – сказал Мазур. – Очень уж
рискованно. На нас уже столько всякого можно навесить... И зацапать на
совершенно законном основании. Я бы этого не боялся где-нибудь на окраинах
Шантарска, знай о нас контора, но тут, в глуши, пришибут по дороге и нас, и
конвой...
– Понятно, – грустно сказала Ольга. – Я уж,
грешна, расслабилась душою, к машине привыкать начала...
– Отвыкай заранее, на всякий случай, – сказал
он. – Чтобы потом не грустить. Нам, главное, переправиться...
– Идиотское предложение можно?
– Ну?
– А если нам – бережком? – спросила Ольга. – До
самого града Шантарска? Пешком? Уж мимо-то ни за что не пройдем... Вроде бы
хорошо до этого такая эскапада получалась.
– Не столь уж идиотская идея... – великодушно сказал
Мазур. – Но не пойдет. Километров шестьсот тащиться, обходя
деревни, – они чуть подальше густо пойдут. Слишком долго. А в тайге уже
прохладненько, еще привяжется простуда... Вот если бы я точно помнил, какая из
деревень автобусным сообщением с Шантарском связана – можно бы и рискнуть. А
так... Переправляться надо. И – курс на Пижман...
– Тогда я умолкаю, – без тени обиды сообщила
Ольга. – Нет у меня больше идей, даже идиотских. Как ни пялюсь свежим
взглядом, не приходит в голову ничего... Решай уж ты, адмирал.
– Мы тут непременно должны были проплывать, –
раздумчиво сказал Мазур. – Логично? Но я ни паромного причала, ни
леспромхоза не помню.
– Я тоже.
– Значит, что? Значит, проплывали мы мимо этих мест ночью –
в одну из трех ночей, когда играли в Гека Финна и негра Джима, то бишь плыли,
не разбирая поры суток. Если прикинуть по расстоянию и времени... ну да, на
третью ночь нас мимо и пронесло. Чем мы тогда занимались? – Он перехватил
в полумраке улыбку Ольги, фыркнул. – А, ну да... Тем, чем Гек с Джимом
никак заниматься не могли... Потом, когда на «палубе» идиллически сидели и
подвернулась та лайба, из-за которой решили, не полагаясь на японскую технику,
плыть только посветлу, чтобы очередной дурак на дно не отправил...
