– Не поминай всуе имя спасителя, когда говоришь о шайке
бесчестных политиканов, – сказала Вера. – Виноват Уотергейт.
– Уотергейт? А что это, операция во Вьетнаме? Или что-нибудь
в этом роде?
– Отель «Уотергейт» в Вашингтоне, – сказал Герберт. –
Какие-то кубинские иммигранты залезли в находившуюся там штаб-квартиру
демократической партии, их поймали. Никсон все знал. Пытался замять дело.
– Ты шутишь? – еле выдавил Джонни.
– Остались магнитофонные записи, – сказала Вера. – И этот
Джон Дин
[6]
? Просто крыса, бегущая с тонущего корабля. Обычная история.
– Папа, ты можешь мне это объяснить?
– Попытаюсь, – сказал Герберт, – но не думаю, что эта
история раскрыта до конца. Я принесу тебе книги. Об Уотергейте уже написали
миллион книг, и пока разберутся, что и как там было, я думаю, выйдет еще
столько же. Ну слушай. Перед выборами летом 1972 года…
Половина одиннадцатого, родители уже ушли. В палате горел
ночник. Джонни не спалось. Было тревожно. Голова у него шла кругом от
полученной информации. За такое короткое время мир изменился гораздо больше,
чем Джонни мог предположить. Он отстал от века и новых веяний.
Цены на бензин, как сказал отец, поднялись почти на сто
процентов. До аварии галлон бензина стоил тридцать – тридцать два цента. Теперь
он стоит пятьдесят четыре цента, и при этом у бензоколонок возникают очереди.
По всей стране ограничили скорость – пятьдесят пять миль в час, и шоферы
дальних рейсов чуть не взбунтовались.
Но это не самое главное. Позади был Вьетнам. Война там
окончилась. В итоге страна пошла по коммунистическому пути. Герберт сказал, что
все случилось как раз тогда, когда Джонни начал подавать признаки жизни.
Президент Соединенных Штатов побывал в красном Китае. Не
Форд, а Никсон. Он отправился туда до того, как вышел в отставку. Никсон,
подумать только. Старый охотник за ведьмами. Если б не отец сказал ему об этом,
Джонни ни в жизнь бы не поверил.
Слишком много новостей, слишком много пугающего. Ему вдруг
не захотелось ничего больше знать, а то окончательно можно рехнуться. Вот хотя
бы ручка доктора Брауна, этот фломастер – сколько появилось еще новинок. Сотни
маленьких вещиц, напоминающих снова и снова: ты потерял часть своей жизни,
почти шесть процентов, если верить статистике. Ты отстал от времени. Ты
опоздал.
– Джон? – произнес чей-то мягкий голос. – Вы спите, Джон?
Он повернулся. В двери вырисовывался нечеткий силуэт
маленького сутулого человека, это был Вейзак.
– Нет. Не сплю.
– Я так и думал. Можно войти?
– Да. Пожалуйста.
Сегодня Вейзак выглядел старше. Он сел возле койки Джона.
– Я позвонил по телефону, – сказал он. – Вызвал справочную в
Кармеле, в Калифорнии. Спросил о миссис Иоганне Боренц. Как, по-вашему, нашли
они ее номер?
– Разве что он не зарегистрирован, или у нее просто нет
телефона, – сказал Джонни.
– У нее есть телефон. Мне дали номер.
– Ясно, – сказал Джонни. Вейзак ему нравился. Джонни слушал
с интересом, но не более того. Он не сомневался в существовании Иоганны Боренц,
он знал, что его сведения верны, – точно так же, как знал, что он не левша.
– Я долго думал, – продолжал Вейзак. – Я сказал вам, что моя
мать умерла, но это было лишь предположение. Отца убили во время обороны
Варшавы. А мать пропала без вести, так? Логично считать, что она погибла при
обстреле… во время немецкого наступления… понимаете? Она пропала без вести, и
мое предположение было вполне логично. Амнезия… как невролог могу вам сказать,
что такая долговременная общая потеря памяти – явление очень, очень редкое.
Возможно, даже более редкое, чем настоящая шизофрения. Я никогда не слышал,
чтобы кто-то зафиксировал случай амнезии, длившейся свыше тридцати пяти лет.
– Она давно излечилась от амнезии, – сказал Джонни. –
Наверное, просто навсегда забыла свое прошлое. Когда к ней вернулась память,
она вновь вышла замуж и родила двоих… или даже троих детей. Воспоминания, быть
может, стали бы вызывать у нее чувство вины. Но мысль о вас все же возникает у
нее. «Мальчик спасен». Вы позвонили ей?
– Да, – сказал Вейзак. – Напрямую, по автомату. Знаете,
сейчас это просто. Очень удобно. Набираешь единицу, код, номер. Одиннадцать
цифр – и можно соединиться с любой точкой страны. Удивительная штука. Даже
страшновато. К телефону подошел мальчик… нет, юноша. Я спросил, дома ли миссис
Боренц. И услышал, как он позвал: «Мам, это тебя». Раздался стук трубки, положенной
на стол… или на что-то твердое. Я находился в Бангоре, штат Мэн, в каких-то
сорока милях от Атлантического океана, и слышал, как молодой человек положил
трубку в городе на побережье Тихого океана. Сердце у меня… оно стучало так, что
я даже испугался. Сколько я ждал, не помню. Потом она взяла трубку и сказала:
«Слушаю… Алло?»
– Ну а вы? Растерялись?
– Я, как вы выражаетесь, растерялся, – ответил Вейзак и
криво улыбнулся. – Я повесил трубку. Мне захотелось выпить чего-нибудь
покрепче, но ничего не нашлось.
– А вы уверены, что это была она?
– Джон, что за наивный вопрос! В тридцать девятом году мне было
девять лет. С тех пор я не слышал материнского голоса. Тогда она говорила
только по-польски. Сейчас я говорю только по-английски… Я почти забыл родной
язык, как это ни стыдно. Могу ли я после этого быть уверенным, что это она?
– И все же вы – уверены?
Вейзак медленно потер лоб.
– Да, – сказал он. – Это была она. Моя мать.
– И вы не смогли заговорить с ней?
– А зачем? – почти сердито спросил Вейзак. – Ее жизнь – это
ее жизнь, правда? Мальчик спасен. Вы ведь так говорили. Стоит ли расстраивать женщину,
которая только-только обретает покой? Неужели я должен навсегда вывести ее из
душевного равновесия? Это чувство вины, о котором вы упоминали… стоит ли будить
его? Идти на такой риск?
– Не знаю, – сказал Джонни. Трудные были вопросы, и ответить
на них он не мог, но понимал, что, задавая их, Вейзак хочет что-то выяснить для
себя. Вопросы, на которые Джонни не знал ответа.
– Мальчик спасен, мать тоже спасена и живет в Кармеле. Но
между нами – целая страна, и да будет так. А как быть с вами, Джон? Что нам с
вами делать?
– Не понимаю, о чем вы?
– Сейчас объясню, ладно? Доктор Браун злится. Злится на
меня, на вас, подозреваю, и на себя – ведь он чуть было не поверил в то, что
считал полной чепухой всю свою жизнь. Присутствовавшая при сем сестра молчать,
конечно же, не будет. Сегодня в постели она расскажет мужу, и на том бы все и
кончилось, но муж может пересказать это своему боссу, так что, пожалуй, уже к
завтрашнему вечеру про вас пронюхают газеты: «Больной выходит из комы со вторым
зрением».
