– Не знаю. Очевидно, его донимают избиратели.
– Джонни, я сожалею, что посоветовал ему обратиться к вам и
причинил вам столько боли. А еще больше сожалею, что не позвонил сам и не
сказал о своем разговоре с Баннерманом. Я виноват. Видит бог, вы заслужили
спокойную жизнь.
Джонни не стало легче, когда он услышал отзвук собственных
мыслей. Наоборот, он почувствовал себя еще более несчастным и виноватым.
– Ладно, – проговорил он. – Все в порядке, Сэм.
– Я больше никому ничего не скажу. Это, конечно, все равно
что сменить замок в конюшне после того, как у тебя увели лошадь, но тем не
менее. Я поступил глупо. Непозволительно глупо для врача.
– Ладно, – повторил Джонни. Он ощущал свою беспомощность, а
от заминок и смущения Сэма ему стало еще хуже.
– Мы скоро увидимся?
– Со следующего месяца я начну преподавать в Кливс Милс.
Тогда и заеду.
– Хорошо! Еще раз простите, Джон.
– Да хватит вам!
Они попрощались, и Джонни положил трубку, жалея, что вообще
позвонил Сэму. Быть может, ему не хотелось, чтобы Вейзак так быстро признал,
что был не прав. Быть может, на самом деле Джонни ожидал, что Сэм скажет:
Конечно, я позвонил ему. Я хотел, чтобы вы оторвали задницу от стула и сделали
что-нибудь.
Джонни медленно подошел к окну и посмотрел в темную заметь.
Засунули в трубу, как мешок с отходами.
Боже, как болит голова.
Через полчаса пришел домой Герберт и, увидев побелевшее лицо
Джонни, спросил:
– Голова болит?
– Да.
– Сильно?
– Не очень.
– Надо бы посмотреть новости, – сказал Герберт. – Хорошо,
что не опоздал. Сегодня днем в Касл-Роке крутились телевизионщики из Эн-би-си.
Там была и эта репортерша, которая тебе нравится. Кэсси Маккин.
Встретив взгляд Джонни, он зажмурился. На миг ему
показалось, что на него с выражением почти нечеловеческой боли смотрят десятки
глаз.
– Касл-Рок? Опять убийство?
– Да. Утром в городском парке нашли тело маленькой девочки.
Ужасная история, просто в голове не укладывается. Пошла в библиотеку за
книжкой. Туда надо идти через парк. В библиотеке она побывала, но обратно уже
не вернулась… Джонни, что с тобой? На тебе лица нет.
– Сколько ей было?
– Только-только исполнилось девять, – сказал Герберт. – Моя
бы воля, я бы того, кто это сделал, за… подвесил.
– Девять лет, – произнес Джонни и тяжело опустился на стул.
– О господи.
– Сынок, тебе что, плохо? Вон какой белый.
– Все нормально. Включай телевизор.
На экране появился Джон Чанселлор с дневным уловом новостей:
борьба за власть (избирательная кампания Фреда Харриса идет вяловато),
правительственные постановления (американским городам, по словам президента
Форда, недостает реализма в решении бюджетных вопросов), сообщения из-за рубежа
(общенациональная забастовка во Франции), биржевые новости (играют на
повышение) и, наконец, информация «для души» – о мальчике, который при
церебральном параличе сумел откормить корову весом в четыре центнера.
– Может, решили не давать, – сказал Герберт.
Но после рекламной перебивки Чанселлор объявил:
– Жители небольшого городка на западе штата Мэн проведут
сегодня бессонную ночь. Речь идет о Касл-Роке, где за последние пять лет
совершено пять чудовищных убийств – изнасилованы и удушены лица женского пола в
возрасте от четырнадцати лет до семидесяти одного года. Сегодня здесь произошло
шестое убийство, жертвой стала девятилетняя девочка. Подробности из Касл-Рока
сообщит Кэтрин Маккин.
А вот и она, точно фея из сказки, оказавшаяся на подмостках
жизни. Кэтрин стояла напротив здания городского управления. Первые хлопья
снега, предвестники близкой метели, ложились ей на пальто и светлые волосы.
– В этом небольшом фабричном городке Новой Англии царит
атмосфера нарастающей истерии, – начала она. – Население Касл-Рока уже давно
живет в тревоге из-за неизвестного, которого местная пресса окрестила
«душителем из Касл-Рока», или иначе – «ноябрьским убийцей». Тревога сменилась
настоящим ужасом – это слово никому здесь не кажется чересчур сильным – после
того, как сегодня днем в городском парке было обнаружено тело Мэри Кэт
Хендрасен. Это произошло недалеко от эстрады, где когда-то нашли труп
официантки Альмы Фречет, первой жертвы «ноябрьского убийцы».
Последовала панорама городского парка, который сквозь пелену
разыгравшейся метели казался мрачным и безжизненным. Затем показали школьную
фотографию улыбающейся Мэри Кэт Хендрасен с широкими металлическими скобками на
зубах. Красивые белокурые локоны. Платье цвета электрик. Наверное, это ее самое
лучшее платье, с горечью подумал Джонни. Мама нарядила дочку, чтобы она хорошо
выглядела на школьной фотографии.
Репортаж продолжался – теперь телезрителям напоминали
историю предыдущих убийств, – но Джонни уже набирал номер. Он с трудом крутил
диск, в голове у него шумело.
Из гостиной вышел Герберт и с недоумением посмотрел на сына.
– Кому это ты?
Джонни остановил его жестом, прислушиваясь к гудкам. На
другом конце провода сняли трубку:
– Графство Касл, управление шерифа.
– Будьте добры шерифа Баннермана.
– Кто его спрашивает?
– Джон Смит из Паунала.
– Подождите, пожалуйста.
Джонни повернулся к экрану и увидел Баннермана таким, каким
он был сегодня днем – в меховой куртке с капюшоном и шерифской нашивкой на
рукаве. Ему было явно не по себе, хотя он довольно стойко отбивался от
наседавших на него репортеров. Баннерман оказался широкоплечим мужчиной с
высоким лбом и темными вьющимися волосами. Очки без оправы придавали ему
довольно странный вид.
– Мы прорабатываем разные версии, – сказал Баннерман с
экрана.
– Алло. Мистер Смит? – раздался в трубке голос шерифа.
Опять это странное чувство раздвоенности. Баннерман
находился в двух местах сразу. В двух временах, если на то пошло. На миг у
Джонни все поплыло перед глазами. Не дай бог пережить такое. Словно ты на
ярмарке и катаешься на подвесной карусели или съезжаешь с русских горок.
– Мистер Смит? Вы меня слышите?
– Да, слышу. – Джонни проглотил комок в горле. – Я
передумал.
