– Молодчина! Чертовски раз это слышать.
– Только не знаю, сумею ли я вам помочь.
– Понятно. Что поделаешь, волков бояться – в лес не ходить.
– Баннерман откашлялся. – Меня с позором выставят из города, если узнают, до
чего я докатился: обращаюсь за помощью к ясновидящему.
Джонни слабо улыбнулся.
– Добавьте: опозоренному.
– Вы знаете заведение «У Джона» в Бриджтоне?
– Найду.
– Давайте встретимся там в восемь?
– Что ж, можно.
– Спасибо, мистер Смит.
– Не за что.
Джонни положил трубку. Герберт пристально смотрел на сына. В
гостиной светился экран, мелькали заголовки местных новостей.
– Он что, звонил тебе?
– Да. Сэм Вейзак сказал ему, что я, возможно, сумею помочь.
– А сам ты как думаешь?
– Не знаю, – ответил Джонни, но голова немного отпустила.
Он опоздал на пятнадцать минут. Ресторанчик «У Джона» был,
похоже, единственным заведением на Главной улице в Бриджтоне, которое еще не
закрылось. Снегоочистители не успевали убирать сугробы, на дороге в нескольких
местах образовались заносы. Завывал ветер, на перекрестке двух автострад, 302-й
и 117-й, раскачивался светофор-мигалка. У входа в ресторан стояла полицейская
патрульная машина с золоченой надписью на дверце: «Шериф графства Касл». Джонни
поставил свою машину рядом и вошел в ресторан.
Баннерман сидел за столиком, перед ним была чашка кофе и
порция «чили»
[12]
. Телевизор ввел Джонни в заблуждение. Баннерман оказался не
просто крупным мужчиной, а настоящим гигантом. Джонни подошел к нему и
представился.
Баннерман встал и пожал протянутую руку. При виде бледного,
измученного Джонни, утопавшего в просторной куртке, он подумал: Этот парень
болен. Долго он не протянет. Только пронзительно голубые глаза Джонни были
удивительно живыми – они смотрели на Банермана в упор с острым, нескрываемым
любопытством. Когда Джонни пожимал руку шерифа, тот испытал странное ощущение;
позднее он назовет его выкачиванием. Потом это ощущение прошло.
– Рад, что вы приехали, – сказал Баннерман. – Кофе?
– Спасибо.
– Хотите «чили»? У них тут потрясное «чили». Мне, конечно,
не стоило бы его есть из-за язвы, но не могу удержаться. – Он заметил удивление
на лице Джонни и улыбнулся. – Я понимаю, такой с виду здоровяк – и вдруг язва.
Не вяжется, да?
– От болезни никто не застрахован.
– А вы, черт побери, молодец, – сказал Баннерман. – Почему
вы все-таки передумали?
– Из-за сообщения в теленовостях. О девочке. Вы уверены, что
это тот самый тип?
– Он. Тот же почерк. И группа спермы.
В ожидании официантки Баннерман разглядывал Джонни.
– Вам кофе? – спросила официантка.
– Чай, – сказал Джонни.
– И порцию «чили», – добавил Баннерман. Когда официантка
ушла, он продолжал: – Доктор говорит, что, взяв в руки вещь, вы иногда можете
определить, откуда она, кто ее владелец и все такое прочее.
– Бывает, – улыбнулся Джонни, – например, я всего лишь пожал
вам руку, а уже знаю, что у вас есть ирландский сеттер по кличке Рыжий. Знаю,
что он стар, начал слепнуть и вы подумываете, не усыпить ли его, только не
знаете, как объяснить это дочке.
Баннерман уронил вилку в «чили» – шлеп! – и с разинутым ртом
уставился на Джонни.
– Ну и ну, – сказал он. – И вы это из меня сейчас вытянули?
Только что?
Джонни кивнул.
Баннерман пробормотал, покачивая головой:
– Одно дело, когда тебе рассказывают о чем-то таком, и
совсем другое… и вас это не выматывает?
Джонни удивленно посмотрел на Баннермана. Никто прежде не
задавал ему такого вопроса.
– Вы правы. Выматывает.
– Да как же вы узнали? Ну дела!
– Послушайте, шериф…
– Джордж. Просто Джордж.
– Ладно, тогда и меня зовите Джонни, просто Джонни. Так вот,
Джордж, того, что я не знаю о вас, хватит на пять томов. Я не знаю, откуда вы
родом, где окончили полицейскую школу, кто ваши друзья, где вы живете. Я знаю,
что у вас есть маленькая дочка, ее зовут вроде бы Кэти, но немного иначе. Я не
знаю, ни чем вы занимались на прошлой неделе, ни какое пиво предпочитаете, ни
какую телепередачу любите большие всего.
– Мою дочку зовут Катрина, – тихо произнес Баннерман. – Ей,
кстати, девять лет. Мэри Кэт была ее одноклассницей.
– Я хочу сказать, что мои… мои способности в общем-то
ограничены. Из-за мертвой зоны.
– Какой мертвой зоны?
– Откуда как бы не доходят некоторые сигналы, – пояснил
Джонни. – Я совсем не улавливаю названия улиц и адреса. С цифрами тоже сложно,
хотя иногда я могу их назвать. – Официантка принесла Джонни чай и «чили». Он
попробовал «чили» и одобрительно кивнул Баннерману. – Вы правы, вкусно.
Особенно в такой вечер.
– Наваливайтесь, – сказал Баннерман. – Настоящее «чили» –
моя слабость. Но уже после первой ложки язва закатывает мне жуткую истерику. А
я ей говорю: иди ты знаешь куда… И давай наворачивать.
Они замолчали. Джонни принялся за «чили», а Баннерман с
любопытством разглядывал его. Смит мог, конечно, узнать заранее, что у него
есть пес по кличке Рыжий. Джонни мог также разузнать, что Рыжий стар и почти
ослеп. Пойдем дальше: если ему было известно имя дочки, он запросто мог
ввернуть эту фразочку: «…ее зовут вроде бы Кэти, но немного иначе», чтобы
изобразить некоторую неуверенность. Но зачем? И откуда возникло это цепенящее,
ни на что не похожее ощущение, когда Смит пожал ему руку? Если тут и
надувательство, то очень высокого класса.
Ветер завыл сильнее, сотрясая легкое строеньице. Снег
залепил окна кегельбана на противоположной стороне улицы.
– Слышите, что творится? – сказал Баннерман. – Теперь до
утра не утихнет. А еще говорят, зимы стали не такие суровые.
– Вам удалось что-нибудь найти? – спросил Джонни. –
Какие-нибудь вещи этого типа?
– Может быть, и удастся, – сказал Баннерман и сам же с
сомнением покачал головой. – Надежда слабая.
– Но почему?
