Баннерман рассказал все по порядку. Начальную школу и
библиотеку разделяет городской парк. Когда ученик идет в библиотеку, учитель
дает бланк, а библиотекарь делает в нем соответствующую отметку. Примерно
посередине парка есть неглубокая ложбинка. На западной ее стороне расположена
эстрада. В самой ложбинке – десятка два скамеек, сюда приходят послушать
джазовые концерты или поговорить о футбольных баталиях.
– Мы предполагаем, что преступник сидел на скамейке и ждал,
когда какая-нибудь девочка пройдет мимо одна. Со стороны входа и выхода из
парка видеть его не могли. Дорожка тянется по северному склону, недалеко от
скамеек. – Баннерман со вздохом покачал головой. – Как назло, первая женщина,
Фречет, была убита там же, только на эстраде. Представляю, какие на меня
посыплются шишки на собрании избирателей в марте, если я вообще продержусь до
марта. Я, конечно, могу показать свою докладную записку с просьбой выделить
людей для патрулирования парка в период школьных занятий. Когда я писал ее,
скажу честно, я меньше всего думал об этом убийстве. В самом страшном сне я не
мог представить, что он вторично придет на то же место.
– И что же, вашу просьбу не поддержали?
– Не нашлось средств, – сказал Баннерман. – Разумеется,
начальство постарается переложить вину на городское управление, там, как
водится, свалят все на меня, а трава на могиле Мэри Кэт Хендрасен будет расти
и… – Тут он остановился и опустил голову – вероятно, не в силах был продолжать.
Джонни сочувственно смотрел на него. – Правда, не уверен, что это помогло бы, –
заговорил Баннерман уже более сдержанно. – Как правило, на патрулирование мы
отряжаем женщин, а этому кобелине, за которым мы охотимся, похоже, наплевать,
какого они возраста.
– Итак, вы считаете, что он ждал на скамейке?
Баннерман подтвердил. Возле скамейки нашли дюжину свежих
окурков и еще четыре, вместе с пустой пачкой, за эстрадой. К сожалению,
преступник курил «Мальборо» – вторую или третью по распространенности марку
сигарет. Целлофановую обертку послали на экспертизу, но отпечатков пальцев не
обнаружили.
– Ни одного отпечатка? – удивился Джонни. – Странно!
– Почему?
– Ну убийца, само собой, был в перчатках, даже если и не
думал о том, чтобы не оставить следов, просто из-за холода… Но ведь продавец…
– А вы неплохо соображаете в нашем деле, – усмехнулся
Баннерман. – Но сразу видно, что вы не курите.
– Верно, – сказал Джонни. – Когда я работал в школе,
выкуривал в день несколько сигарет, но после катастрофы бросил.
– Пачку держат в нагрудном кармане. Достал, вынул сигарету,
положил пачку обратно. Если я в перчатках, то новых следов на целлофане уже не
будет, а старые затрутся. Понимаете? И потом, Джонни, вы упустили из виду еще
одно обстоятельство. Знаете, какое?
Джонни подумал и сказал:
– Возможно, пачку просто вытряхнули из блока. А блоки
заклеивает машина.
– Вот именно, – сказал Баннерман. – Вы действительно хорошо
соображаете.
– А чье торговое клеймо стояло на пачке?
– Штата Мэн, – сказал Баннерман.
– Значит, если убийца и владелец сигарет – одно лицо… – в
задумчивости произнес Джонни.
– Конечно, теоретически возможен другой вариант. – Баннерман
пожал плечами. – Но я попробовал представить себе – кто еще стал бы холодным
зимним утром так долго сидеть на скамейке городского парка? Ведь он успел
выкурить двенадцать или шестнадцать сигарет.
– И никто из детей его не видел? – Джонни отпил чаю.
– Нет, – сказал Баннерман. – Я говорил со всеми, кто ходил в
библиотеку сегодня утром.
– Это еще более странно, чем отсутствие отпечатков на пачке.
Вы не находите?
– Не так странно, как страшно. Вообразите, он сидит и ждет,
когда появится ребенок… девочка… Если ребенок не один, ему это слышно издали. И
всякий раз он прячется за эстрадой.
– А следы? – сказал Джонни.
– Какие там следы! Утром еще не было снега. Земля промерзла.
И вот этот псих, которого надо бы кастрировать и накормить собственным дерьмом,
скрывается за эстрадой. Около восьми пятидесяти появляются Питер Харрингтон и
Мелисса Логгинс. Занятия в школе начались минут двадцать назад. Когда дети
скрываются из виду, он снова возвращается на свою скамейку. В девять пятнадцать
он снова прячется за эстрадой. На этот раз идут две девочки: Сьюзен Флархети и
Катрина Баннерман.
Рука Джонни упала, кружка стукнула об стол. Баннерман, сняв
очки, усердно тер стекла.
– Ваша дочь тоже проходила мимо того места? О господи!
Баннерман снова надел очки. Лицо его стало жестким и бледным
от гнева. И от страха, подумал Джонни. Но не перед избирателями, которые могут
прокатить его на выборах, и не перед газетой «Юнион лидер», где могут еще раз
проехаться по адресу туповатых полицейских штата Мэн, а из-за того, что случись
его дочке пойти сегодня утром одной в библиотеку…
– И моя дочь тоже, – тихо подтвердил Баннерман. – Она,
по-видимому, прошла в каких-нибудь двадцати метрах от этого… этого животного.
Теперь вы понимаете, каково мне?
– Могу себе представить, – сказал Джонни.
– Не уверен. У меня такое чувство, словно ступил ногой в
пустую шахту лифта. Или передал кому-то за столом грибы, а они оказались
ядовитыми, и человек умер. Меня будто вываляли в грязи. В дерьме. Не знаю,
может, поэтому я и решил позвонить вам. Сейчас я готов на все, только бы взять
этого типа. На все.
За окном из снежной пелены, словно какое-то чудовище из
фильма ужасов, вдруг выползла гигантская оранжевая снегоочистительная машина.
Машина остановилась, на землю соскочили двое. Они пересекли дорогу, вошли в
ресторан и направились к стойке. Джонни допил чай. Аппетит у него совсем
пропал.
– Так вот, преступник опять садится на скамейку, – продолжал
Баннерман, – но ненадолго. Приблизительно в девять двадцать пять он слышит, как
возвращаются из библиотеки Харрингтон и Логгинс. Он снова укрывается за
эстрадой. Приблизительно в девять двадцать пять, потому что пометку в бланке
библиотекарь сделал в девять восемнадцать. В девять сорок пять в библиотеку
прошли мальчики из пятого класса. Один из них вроде бы видел какого-то типа за
эстрадой. Вот и весь портрет преступника, которым мы располагаем. «Какой-то
тип». Может, разослать это описание, как вы считаете? «Обратите внимание на
какого-то типа».
Баннерман хмыкнул.
– В девять пятьдесят пять моя дочь и ее подружка Сьюзен идут
обратно. И вот примерно в десять ноль пять появляется Мэри Кэт Хендрасен… одна.
Катрина и Сью столкнулись с ней на крыльце школы. Они поздоровались.
