– Мэрфи, – ответил Чак и улыбнулся. – Жуть, правда? Девичья фамилия
моей матери. Не вздумайте рассказать Джеку или Элу, не то ваше хилое тело
здорово пострадает.
– Не беспокойся. Когда у тебя день рождения?
– Восьмого сентября.
Джонни начал забрасывать его вопросами, не давая времени на
раздумья, – впрочем, это были не те вопросы, над которыми нужно долго думать.
– Как зовут твою девушку?
– Бет. Вы же знаете Бет…
– А ее второе имя?
– Альма. Кошмар, да? – хмыкнул Чак.
– Как звать твоего деда по отцу?
– Ричард.
– Кто больше всего понравился тебе в этом году в восточном
дивизионе Американской бейсбольной лиги?
– «Янки». Особенно как они переходили на первую базу.
– Кого бы ты хотел видеть президентом?
– Хорошо бы победил Джерри Браун.
– Будешь продавать свой «корвет»?
– В этом году нет. Может, в будущем.
– Мама не против?
– Наоборот. Она говорит, что у нее обрывается сердце – так я
гоняю.
– Каким образом Красному Ястребу удалось, обойдя засады,
убить Денни Джунипера?
– Шербурн забыл о люке, через который можно было попасть на
чердак здания тюрьмы, – ответил Чак не задумываясь, и Джонни вдруг охватило
ликование – вроде горячей волны после хорошего глотка крепкого виски.
Сработало. Он вовлек Чака к разговор о розах, и тот ответил жизнерадостным
воплем «пожар».
Чак смотрел на него как громом пораженный.
– Красный Ястреб проник на чердак через слуховое окно.
Открыл люк. Застрелил Денни Джунипера. А затем и Тома Кеньона.
– Все правильно, Чак.
– Я вспомнил, – пробормотал тот, глядя на Джонни
расширенными глазами, рот его уже растягивался в улыбке. – Ловко вы меня
навели…
– Я просто взял тебя за руку и помог обогнуть то, что стояло
на твоем пути, – сказал Джонни. – Но препятствие еще не устранено, Чак. Не
обольщайся. Кто была девушка, в которую влюбился Шербурн?
– Она… – Глаза его слегка затуманились, и он сокрушенно
покачал головой. – Не помню. – С внезапным озлоблением он ударил себя по
колену. – Ничего не помню! Какой же я тупица!
– А ты не помнишь, тебе когда-нибудь рассказывали, как
познакомились твои родители?
Чак посмотрел на него и едва заметно улыбнулся. На том
месте, где он ударил себя, заалело пятно.
– Как не помнить. Мама работала в Чарлстоне, в конторе по
прокату, и дала отцу автомобиль со спущенной шиной. – Чак засмеялся. – С тех
пор она уверяет, будто вышла за него потому, что отстающий больше старается.
– Ну а назови мне девушку, которой увлекся Шербурн?
– Дженни Лэнгхорн. Намучился он с ней. Раньше она была с
Грэшемом. Рыжая, как моя Бет. Она… – Он осекся и вытаращился на Джонни, словно
тот у него на глазах достал кролика из нагрудного кармана. – Опять у вас
получилось!
– Нет, Чак. Это у тебя получилось. Вся хитрость в том, чтобы
направить человека по ложному пути. Так почему, говоришь, Джон Шербурн
намучился с Дженни?
– Так ведь Грэшем-то – большой туз в городе…
– В каком городе?
Чак открыл было рот, но так ничего и не сказал. Вдруг он
отвернулся к бассейну. Потом улыбнулся и снова посмотрел на Джонни.
– Эмити. Как в фильме «Челюсти».
– Молодец! И как же ты вспомнил?
Чак хмыкнул.
– Ерунда какая-то. Я начал думать, не выступить ли мне в
соревнованиях по плаванию, и вдруг – бац! Вот так хитрость. Потрясно!
– Ну ладно. Пожалуй, на сегодня хватит. – Джонни устал,
взмок, но чувствовал себя по-настоящему счастливым. – Вот ты и сделал первый
шаг. Ты хоть самого понимаешь это? Пойдем поплаваем. Кто последним нырнет, тот
последний идиот.
– Джонни?
– Что?
– Этот прием будет всегда срабатывать?
– Да, если ты его освоишь, – сказал Джонни. – Всякий раз,
когда ты станешь обходить препятствие, вместо того чтобы лезть напролом, оно
будет уменьшаться. И с чтением вслух тоже пойдет на лад, вот увидишь. У меня
есть в запасе и другие маленькие хитрости. – Он умолк. То, что он сейчас сказал
Чаку, было не столько правдой, сколько смелой попыткой гипнотического внушения.
– Спасибо вам, – сказал Чак. Вымученную, страдальческую
улыбку сменило выражение искренней благодарности. – Если вы меня вытащите, я… я
просто стану на колени и буду целовать вам ноги, только прикажите. Меня иногда
жуть берет, мне кажется, я не оправдываю надежд отца…
– А ты не догадываешься, Чак, что этим отчасти и объясняются
твои трудности?
– Правда?
– Да. Ты хочешь всех перебегать. Переплавать. У тебя во всем
перебор. И дело тут, возможно, не только в психологическом барьере. Некоторые
считают, что затрудненное чтение, синдром Джексона и другие аналогичные фобии –
все это следствие, так сказать… родимого пятна на коре мозга. Забитых каналов.
Неисправного реле. Мерт… – Он прикусил язык.
– Чего? – спросил Чак.
– Мертвой зоны, – выдавил Джонни. – Неважно. Названия не
играют роли. Главное – результат. Никакой хитрости, собственно говоря, тут нет
– нужно лишь направить мысли по обходному пути. Это значит – обучить активную
область мозга выполнять работу, с которой не справляется какой-нибудь маленький
участок. Скажем, тебе нужно всякий раз, когда ты напарываешься на сучок,
начинать рассуждать вслух. Тем самым импульс мысли перемещается в другую точку
мозга. Это умение переключаться.
– А я сумею? Вы думаете, сумею?
– Уверен, – сказал Джонни.
– Ну что ж. Значит, научусь. – Чак нырнул в бассейн и по
крутой дуге выплыл на поверхность; он тряхнул своими длинными волосами, и
брызги разлетелись веером. – Прыгайте! Вода отличная!
– Сейчас, – сказал Джонни, но в эту минуту он был рад просто
стоять на кафельном бортике и, глядя, как Чак мощными гребками приближается к
дальнему концу бассейна, наслаждаться одержанной победой. Подобной радости он
не испытывал ни когда ему было видение, что у Эйлин Мэгоун загорелись занавески
на кухне, ни когда ему открылось имя Фрэнка Додда. Если господь и наградил его
даром, то даром учить людей, а вовсе не выяснять подробности, которые его не
касаются. Вот его призвание – он понял это еще тогда, в 1970-м, когда
учительствовал в Кливс Милс. И, что еще важнее, это понимали дети и
раскрывались в ответ, как раскрылся Чак сегодня.
