Его запальчивость привела Лейни в бешенство.
— А в чем твоя? Сорок три года ты прожил холостяком. С чего это тебе вдруг так захотелось на мне жениться? Боишься, что никого другого не найдешь? Или я для тебя всего лишь удобная машина для производства детей, которая должна обеспечить тебя единственной игрушкой, которой ты пока не обзавелся?
— Это не правда, и ты это знаешь. — Подбородок его напрягся, каждое слово он процеживал сквозь зубы. — Ты боишься позволить себе кого-нибудь полюбить. Ты трусиха.
— Я…
Она вдруг застыла. Потом протянула к нему руку, сгибаясь пополам.
— Воды отходят…
Потрясенный, Дик, призывая на помощь всех богов, довел Лейни до ближайшего стула и опустился на колени подле нее.
— Ты уверена? Позвонить доктору Тейлору?
Она кивнула, и в тот же миг боль острым ножом пронзила все ее внутренности. Дик заметил, как лицо ее побелело, а дыхание прервалось. Он вцепился в ее руку и не отпускал, пока не закончилась схватка. Лейни же, как ни странно, встревожилась за Дика. У него был такой вид, словно он вот-вот лишится чувств.
— Позвони доктору, — тихо попросила она, коснувшись его щеки. — А потом мы сможем поехать в больницу.
Последующие полчаса запомнились ей смутно. Дик что-то кричал в телефон, клял на чем свет стоит телефонные секретарские службы и высказывал весьма шокирующие предложения относительно того, что телефонисткам следует сделать со своими коммутаторами. В волнении он подхватил небольшую сумку со всем необходимым, собранную уже несколько недель назад; торопливо набросил пальто на плечи Лейни, отыскал ключи от одной из машин — обе связки, конечно же, вдруг куда-то запропастились — и осторожно повел ее к машине.
Дик вел себя как умалишенный:
— Но ведь еще не время, да? На сколько раньше? Лейни, тебе больно? На сколько раньше?
— На три с половиной недели.
— На три с половиной недели! Почти на целый месяц!
— Дик, будь любезен, прекрати кричать. Может, я и рожаю, но пока что не оглохла.
— О Боже, на три с половиной недели! — простонал он, будто и не слыша ее. — Накаркал-таки проклятый эскулап! Я-то считал, что он не особенно смыслит в том, о чем говорит. Я понимаю, Лейни, что, по-твоему, я сейчас это просто так говорю. Но я действительно не верил ни единому его слову. Убить его готов!
Лейни вдруг рассмеялась, и Дик тотчас повернул голову, удивленно таращась на нее взглядом безумного.
— Вообще-то я даже рада, — сказала она. — По крайней мере, теперь ты не сможешь отрицать, что он твой.
— Очень смешно. Лейни… О Боже, снова схватка? Потерпи, миленькая.
Сквозь пелену боли она увидела замаячившие впереди огни больницы — и более желанного зрелища представить себе не могла. Дику удалось-таки доставить ее сюда, ни во что по дороге не врезавшись. Пока он занимался формальностями, ее поместили в предродовую палату. Присоединившись к ней, он пришел в неописуемую ярость и вызвал старшую медсестру.
— Что это за палата? — грозно вопил он. — Маленькая, темная! Лейни боится замкнутого пространства, а эта комнатенка напоминает камеру какого-нибудь узника в старинном замке на Богом забытом острове.
— Я уверена, что с вашей… м-м… мисс Маклеод все будет в порядке, мистер Сарджент. Это единственная предродовая палата в нашем распоряжении, и…
— Вы или не поняли, или не слышите, что я вам сказал! — рявкнул Дик. — Я хочу, чтобы ее отсюда перевели, и немедленно. Я прочешу все до единой палаты в вашей проклятой больнице, пока не найду для нее подходящую — светлую и просторную. Надеюсь, теперь-то до вас дошло?
До медсестры «дошло» — неодобрительно поджав губы и бормоча что-то насчет грубости и невоспитанности, она все же принялась выполнять требования Дика. Лейни перевели в палату с огромными окнами и рядами люминесцентных ламп на потолке. Дик беспрестанно кого-нибудь ругал: то медсестер, то обвинил доктора Тейлора в профессиональной некомпетентности, когда тот чинно и неторопливо прибыл через полчаса после них; и неустанно расхаживал взад-вперед по палате. Однако с Лейни он неизменно был нежен и заботлив.
Родовые схватки продолжались всю ночь, и все это время он был рядом, держал ее за руку, прикладывал кусочки льда к ее пересохшим, потрескавшимся губам, ласково разговаривал, выполнял вместе с ней упражнения, которым их обучали на занятиях по подготовке к родам.
Уже рассвело, когда доктор Тейлор сообщил, что ждать осталось не больше нескольких минут, и пошел мыть руки. Дик взял обе ее ладони в свои.
— А я-то назвал тебя трусихой. Ради Бога, прости меня, Лейни. Ты так мужественно себя ведешь.
— Не так уж все было страшно — ведь ты все время рядом.
Он склонился над ней, и глаза его как-то странно заблестели.
— Лейни, выйди за меня до того, как родится ребенок. Я поднял священника с постели. Он уже несколько часов сидит за дверью этой палаты, дожидается, пока мне хватит смелости снова попросить тебя об этом. Пожалуйста, если у тебя есть ко мне хоть какие-то чувства, позволь мне дать ребенку свою фамилию.
Отупевшая от медицинских запахов и раздирающей боли, Лейни вдруг засмеялась:
— Очень на тебя похоже, Дик. Тут ее опять скрутила схватка, и они вместе принялись считать и дышать, а в следующий момент медсестра объявила, что пора перебираться в родильный зал.
Подняв глаза, Лейни слабым голосом проговорила:
— Поторопи своего священника. Увидев выражение его лица… да, ради этого можно было вытерпеть любую боль. Ослепительный свет, столь же пронзительный, как родовые боли, вспыхнул в ее мозгу, и с ним пришло осознание: она любит Дика. И в общем-то даже не важно, что он скоро ее покинет. Ведь сейчас он рядом, и она будет наслаждаться этими мгновениями, лелеять их.
Бросившись к двери, Дик позвал священника.
— Вообще-то это не принято, — нервно заявила медсестра, когда пастора втолкнули в палату. — Если сестра Перкинс узнает…
— А вы держите рот на замке, и она не узнает, — оборвал ее Дик. — Только представьте, какая получится интересная история. Святой отец, поспешите, она вот-вот родит.
Бедный священник, запинаясь и спотыкаясь, провел церемонию бракосочетания, один раз прервавшись, так как Лейни скрутила очередная схватка. Когда священник потребовал кольцо, Дик надел Лейни на палец огромный бриллиант.
— Где ты это взял?
— В «Тиффани».
— В Нью-Йорке?
— Ну да, я привез его с собой. Ну как, мы закончили? — обратился Дик к священнику.
— Объявляю вас мужем и женой.
— Отлично. — Дик крепко поцеловал ее.
— Ей не стоит брать это кольцо в родильную, — заметила медсестра, толкая каталку к двери.
