Бренна замерла, затаив дыхание. Ей показалось, что воздух вокруг них стал потрескивать от электрических разрядов. Он протянул руку и осторожно провел пальцами по ее щеке.
– Ты очень исхудала за последнее время. У тебя хорошенькое лицо, но я видел и более красивые. Можно сказать, что за исключением глаз в нем нет ничего запоминающегося. – Он с нежностью взял ее лицо в обе ладони. – Но когда ты улыбаешься, мне хочется схватить тебя и унести куда-то далеко-далеко, подальше от людей, чтобы ты улыбалась только мне и никому другому. – Он поцеловал ее в губы. – Ты намного опаснее любой сексуальной богини, дорогая.
Бренна почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы и спазмом сжимается горло. «Неужели он снова принялся за свое?» – в отчаянии подумала она. Она могла противостоять его откровенной сексуальной притягательности, но какую защиту можно придумать против щемящего чувства благодарности, которое он вызывал в ней своими нежными прикосновениями и легкими поцелуями, чувства, о существовании которого в себе она раньше и не догадывалась.
– Думаю, нам лучше забыть о кофе на сегодня, – хрипло бросил он, резко отступая в сторону. – Твои вещи уже сложены во второй спальне направо по коридору, рядом с лестницей. Извини, но я не буду провожать тебя туда.
Он повернулся, подошел к кофеварке и выключил тумблер. Бренна заметила, как вздулись и напряглись мышцы его плеч и спины под тонким материалом пиджака.
Не услышав никакого движения у стойки бара, Майкл выпрямился и увидел, что Бренна по-прежнему сидит без движения и смотрит на него, широко раскрыв глаза.
– Бренна! – воскликнул он. – Не мучай меня. Я ведь не железный…
Она тряхнула головой, будто пробуждаясь после глубокого сна.
– Спокойной ночи, Майкл.
Бренна с легкостью спрыгнула со стула, проворно выскользнула из кухни и заторопилась вверх по лестнице. И в это время, прислушиваясь к стуку возбужденного сердца и переполнявшему ее ощущению счастья, она поняла, что за эфемерное чувство подарило ее сердцу такое безграничное наслаждение. Это была любовь к Майклу Доновану.
* * *
Бренна лениво потянулась, аккуратно расправила под собой большое махровое полотенце и снова легла, устроившись на нем поудобнее. Она хотела довести до совершенства золотистый загар, который покрыл ее тело за последние две недели. Она поспешно стащила с носа солнцезащитные очки, вспомнив, что как-то забыла их снять и загорала в них целый день, отчего вокруг глаз у нее появились большие светлые круги, делавшие ее похожей на сову. Это не преминул заметить Майкл и немилосердно дразнил ее целых два дня, пока новый загар не скрыл белые пятна.
Она счастливо улыбнулась, и ее лицо засветилось радостью от воспоминаний о том, что вместили в себя две прошедшие недели. Это было чудесное время. Каждый проведенный под золотым солнцем день становился еще одним звеном волшебной цепочки, которой, как она надеялась, не будет конца. Она льстила себя надеждой, что сумела разобраться в характере Майкла Донована, о чем и не мечтала в прошлом, и теперь смотрела на него глазами, полными любви. Он оказался намного сложнее и одновременно понятнее, чем она представляла себе раньше.
Он сдержал свое обещание и не домогался физической близости, но вместе с тем Бренна ощущала, насколько тяжело дается ему это воздержание. Он постоянно ласкал ее, держал ее руки в своих ладонях, когда они разговаривали о чем-нибудь, гладил ее шелковистые волосы вечерами, когда они сидели на диване в гостиной и слушали музыку, дарил ей легкие поцелуи и нежные объятия. Но все эти жесты внимательно контролировались и не нарушали того зыбкого равновесия, которое сложилось в их отношениях. По вечерам к ним приходили гости. Обычно это были артисты или члены съемочной группы из Твин Пайнс. Донован с отсутствующим видом гладил плечи Бренны, сидящей рядом с ним или удобно расположившейся на полу рядом с его креслом в библиотеке. В это время обычно велись деловые беседы о событиях, происходящих в мире кино. Бренна вскоре поняла, что эти беседы были неотъемлемой частью стиля жизни ее мужа.
Она очень быстро привыкла к такому отношению к себе. В детстве ей так не хватало теплых объятий и любящих поцелуев, что мимолетные ласки Донована казались ей Божьей благодатью.
Как ни странно, большую часть своей работы Майкл выполнял дома. Здесь у него была и монтажная комната, и небольшой зрительный зал, так что и днем, и вечером роилось полно гостей – коллег из студии. Донован лишь иногда проводил утром несколько часов в своем кабинете в Твин Пайнс, а остальное время работал дома. Его рабочий день, казалось, не имел границ. Он занимал весь день и большую часть вечера. Майкл действительно был влюбленным в кино трудоголиком, как когда-то сказал Бренне Уолтерс.
Она с радостью обнаружила, что, несмотря на свою постоянную занятость, он находил время и для нее. Донован в первые же дни заметил, как она томится в одиночестве, и тоном, не допускающим возражений, приказал ей прийти в монтажную, куда она и явилась, к большому удивлению работавшей там группы специалистов. Те, однако, тут же перестали обращать на нее внимание и вернулись к своим занятиям, продолжая спорить и ругаться по каким-то только им известным поводам. Бренна тихонько забралась в стоявшее в углу кресло и с удивлением наблюдала за происходящим вокруг нее, листая сценарий. Иногда она замечала, как Донован смотрит на нее с отсутствующей улыбкой, но сама она старалась его не отвлекать.
Послеобеденное время она обычно проводила с Рэнди или загорала у бассейна. Там к ней иногда присоединялся и Майкл для того, чтобы немного поплавать, а после снова вернуться к работе. Это время она любила больше всего в своей новой жизни. Они сидели под ласковым солнцем и беседовали, обмениваясь мнениями о разных событиях их совместной жизни, забрасывали друг друга многочисленными вопросами или просто молчали, наслаждаясь теплыми лучами.
Бренна понимала, что за полную безмятежность этих дней она должна благодарить Донована, который демонстрировал огромную выдержку и полный самоконтроль. Хотя Майкл не привык сдерживать свои сексуальные желания, и время от времени она ощущала, что его терпению вот-вот придет конец, он ни разу не дал ей понять, как тяжело дается ему воздержание и какие страсти бурлят под маской внешней сдержанности.
Единственным облаком, которое отбрасывало косую тень на это праздное времяпрепровождение, было то, что Донован упорно не признавал Рэнди. Нельзя сказать, что он плохо к нему относился, но один вид ребенка приводил его в дурное настроение. Бренне ничего не оставалось, как попросить Дорис, чтобы она побыстрее забирала малыша, пока атмосфера не накалилась до предела. Она как-то попыталась поговорить с Майклом о его отношении к ребенку, но ее попытка была встречена в штыки.
– Не хочу даже слышать об этом! – резко заявил он. – Я и так знаю все доводы, которыми ты хочешь урезонить меня. Все понимаю, но ничего не могу с собой поделать. Если бы это был совершенно чужой ребенок, я бы быстрее сумел наладить с ним отношения. Ведь я люблю детей…
