— Герт-Герт-бо-Берт, — нараспев произнес Норман, делая шаг к
ней. — Банана-фанна-фо-Ферт, фи-фай-мо-Мерт… Герт! — Он засмеялся, точно
ребенок, собственному бессвязному бормотанию, затем утер тыльной стороной руки
рот, перепачканный кровью Синтии, Герт увидела на его бритом черепе капельки
пота, похожие на блестки на платье. — О-о-о, Герти! — заворковал Норман, и
теперь верхняя половина его тела начала раскачиваться из стороны в сторону, как
тело кобры, выползающей из корзины заклинателя змей. — Я раскатаю тебя, как
пласт теста. Я выверну тебя наизнанку, как перчатку. Я…
— Так почему же ты не делаешь этого? — рявкнула она в ответ.
— Ты не на школьном выпускном балу, кусок дерьма куриного! Чего ж ты ждешь?
Иди, потягайся со мной!
Дэниэлс перестал раскачиваться и уставился на нее, не в
силах поверить, что этот мешок с кишками осмелился кричать на него. Осмелился
обозвать его. За спиной Нормана Синтия, спотыкаясь, сделала еще два или три
шага, шурша шортами по кирпичной стене туалета, затем снова остановилась,
обессиленно привалившись к стене.
Герт согнула руки в локтях, повернув ладони внутрь, и
подняла их перед собой, разведя на расстояние примерно двадцать дюймов. Чуть
согнула пальцы. Вжала голову в плечи, набычившись, как разъяренная медведица.
Норман увидел ее оборонительную позу, и удивленное выражение исчезло с его
лица, уступив место насмешливому.
— Что это ты задумала, Герти? — спросил он. — Насмотрелась
кинушек с Брюсом Ли и решила потренироваться на мне? Слушай, у меня для тебя
новость — он мертв, Герти. Такой же труп, в какой превратишься и ты примерно
через пятнадцать секунд — жирная старая чернозадая сучка, валяющаяся в грязи. —
Он засмеялся.
Герт неожиданно вспомнила о Лане Клайн, нервно
оглядывающейся вокруг, и подумала, что та, возможно, все еще ждет, пока Герт
вернется из туалета.
— Лана! — закричала она во всю мощь своих легких, — Он
здесь! Если ты еще не ушла, беги и зови на помощь!
На мгновение муж Рози вздрогнул, словно испугавшись, затем
расслабился. Ухмылка снова заиграла на его лице. Он бросил быстрый взгляд через
плечо, проверяя, на месте ли Синтия, затем опять посмотрел на Герт, возобновляя
покачивания корпусом.
— Где моя жена? — спросил он вкрадчиво. — Скажи, где она, и
я, возможно, сломаю тебе всего одну руку. Господи, может быть, я вообще тебя не
трону. Она украла мою кредитную карточку. Я хочу вернуть ее, вот и все.
«Я не справлюсь с ним, если пойду в атаку. — Он должен
броситься на меня — иначе мои шансы подловить его равны нулю. Но как заставить
его броситься на меня?»
В сознании Герт вдруг всплыл Питер Слоуик — некоторые части
его тела полиции так и не удалось обнаружить, а большая часть укусов была в
определенных местах, — и она подумала, что, возможно, нашла способ вывести его
из себя.
— До тебя я не знала, что значит выражение «сожрать с
потрохами», педик поганый. Ты придал ему гораздо более широкий смысл. Простого
миньета показалось тебе недостаточно, да? Решил полакомиться? Ну, чего же ты
ждешь? Идешь в мои объятия, или женщины тебя пугают?
В этот раз ухмылка не просто исчезла с его лица; когда Герт
назвала его педиком, она пропала с такой неожиданностью, что ей показалось,
будто ухмылка упала и с треском, похожим на звон разбившейся сосульки,
рассыпалась на куски под его туфлями со стальными набойками на носках. Его тело
замерло.
— Я УКОКОШУ ТЕБЯ, СУЧКА ТРЕКЛЯТАЯ! — завопил Норман и
бросился в атаку.
Герт развернулась боком, в точности повторяя движение,
которому обучала Синтию в тот день, когда Рози вернулась в «Дочери и сестры» с
картиной и заглянула в комнату отдыха, превращенную в тренировочный зал. Она
задержала руки в нижнем положении чуть дольше, чем тогда, когда показывала
женщинам, как правильно выполняется захват, зная, что даже его слепая ярость
недостаточна, чтобы полностью гарантировать успех ее попытки: соперник слишком
силен и велик, и, если она не поймает его на корпус, он подомнет ее под себя,
как асфальтный каток. Норман протянул к ней руки; его губы раздвинулись, он
оскалил зубы, готовясь укусить. Герт отступила еще дальше, уткнувшись массивным
задом в кирпичную стену, и подумала: «Господи, помоги мне». Затем схватила
толстые волосатые запястья обеих рук Нормана.
«Не думай, иначе все испортишь», — приказала она себе, снова
поворачиваясь к нему, поддевая мощным бедром и затем делая резкое движение вниз
и влево. Она раздвинула ноги, затем согнула их в коленях, и ее сарафан на
выдержал нагрузки, разорвавшись от шеи почти до самой талии с треском, похожим
на взрыв узловатого соснового полена в костре.
Движение принесло волшебные результаты. Ее бедро
превратилось в рычаг, Норман наткнулся на него и беспомощно взлетел в воздух;
выражение ярости на его физиономии сменилось маской потрясения. Он перевернулся
в полете и рухнул головой вниз на инвалидную коляску. Коляска подпрыгнула и
привалила его сверху.
— Ух ты-ы-ы! — хриплым голоском, напоминающим лягушечье
кваканье, произнесла восхищенная Синтия, по-прежнему опираясь о стену.
Из-за угла здания осторожно глянули карие глаза Ланы Клайн.
— Что случилось? Почему ты так крича…
Она увидела мужчину с окровавленным лицом, пытающегося
выкарабкаться из-под инвалидной коляски, увидела горящую в его глазах жажду
убийства и умолкла на полуслове.
— Беги скорее и зови на помощь! — крикнула ей Герт. — В
службу безопасности. Быстрее. Кричи изо всех сил.
Взбешенный Норман оттолкнул коляску в сторону. На лбу его
красовалась царапина, но неглубокая, однако из носа кровь хлестала фонтаном.
— За это я тебя убью, — прошептал он. Герт не намеревалась
давать ему возможность привести в исполнение свои угрозы. Она приземлилась на
него всем телом в броске, которому позавидовал бы сам Крепыш Логан. Надо
признать, ей было чем приземляться — двести восемьдесят фунтов, как показало
последнее взвешивание, — и попытки Нормана вернуться в вертикальное положение
мгновенно прекратились. Его руки разъехались в стороны, как ножки столика для
игры в карты, на который водрузили танковый двигатель, а нос, и так
пострадавший при падении от удара об инвалидную коляску, уткнулся в
утрамбованную грязную землю между стеной туалета и дощатым забором; к тому же
под пахом совершенно некстати оказался подлокотник инвалидного кресла, и яички
пронзила парализующей силы боль. Он попробовал закричать — во всяком случае,
лицо его точь-в-точь походило на лицо человека, издающего дикий вопль, — но
смог выдавить лишь слабый блеющий звук.
Теперь Герт сидела на нем верхом, низ ее сарафана тоже
разорвался, обнажив верхнюю часть бедра; она сидела на нем, не зная, что делать
дальше, и вдруг вспомнила то второе или третье терапевтическое занятие, когда
Рози наконец набралась мужества заговорить. Первое, о чем она рассказала им, —
это о болях в спине, таких невыносимых, что временами даже в ванну ложилась с
огромным трудом. А когда она пояснила, откуда взялись эти боли, многие женщины
закивали в знак согласия и понимания. Герт тоже кивнула. Теперь же она
протянула руку и поддернула разорванный сарафан еще выше, открывая голубые
хлопковые трусики гигантского размера.
