Рози преследовали жуткие, сумасшедшие мысли и образы. Она
понимала, что все это — настоящее безумие, но легче не становилось. Ненадолго
они оставляли ее, и она просто отвечала на вопросы, не думая и не видя ничего,
но потом эти ужасы возвращались и снова набрасывались на нее. Рози казалось,
что Норман где-то внизу, в подвале, что они прячут его там, конечно, прячут,
потому что полиция — одна большая семья, а все копы в ней — братья, а женам
копов не позволено убегать от своих мужей и жить самостоятельной жизнью,
несмотря ни на что. Норман надежно запрятан в какой-нибудь укромной комнатке в
подвале, откуда наружу не прорывается ни один звук, даже если кричать во всю
мощь легких, — в комнатушке с сырыми бетонными стенами и единственной тусклой
лампочкой, подвешенной на проводе под потолком, и, как только закончится эта
бессмысленная комедия допроса, они отведут ее к нему. Они отведут ее к Норману.
Глупость несусветная. Но Рози только тогда понимала всю
глупость своих мыслей, когда поднимала голову и видела Билла, стоящего за
невысоким ограждением, наблюдающего за ней и ожидающего, пока закончатся
формальности, чтобы отвезти ее домой на своем железном пони.
Они снова и снова возвращались к одним и тем же вопросам,
которые задавал то Густафсон, то Хейл, и хотя Рози не догадывалась, что
партнеры исполняют роли хорошего и плохого копа, ей хотелось, чтобы они
поскорее закончили задавать ей нескончаемые вопросы и подсовывать бесчисленные
бланки и отпустили ее с Богом. Может, когда она выйдет на воздух, постоянные
метания между страхом и яростью слегка поутихнут.
— Пожалуйста, расскажите еще раз, каким образом фотография
мистера Дэниэлса оказалась в вашей сумочке, мисс Киншоу, — произнес Густафсон.
В руке он держал недописанный протокол допроса и ручку «Бик». Полицейский то и
дело сосредоточенно хмурился; Рози он напоминал школьника, вытащившего на
экзамене билет, ни на один вопрос которого он не знает ответа.
— Я уже дважды вам рассказывала, — устало откликнулась Герт.
— Это будет последний раз, — заверял ее Хейл мягко.
Герт посмотрела на него.
— Честное слово скаута?
Хейл улыбнулся — располагающей к себе улыбкой — и кивнул.
— Честное слово скаута.
И Герт в третий раз поведала им о том, как они с Анной
рискнули связать смерть Питера Слоуика с Норманом Дэниэлсом и как получили по
факсу фотографию последнего. Затем она перешла к эпизоду в парке, когда
обратила внимание на человека в инвалидной коляске, на которого кричал кассир
из будки. Рози уже дважды слышала ее рассказ, но мужество Герт все еще изумляло
ее. Когда Герт приступила к описанию схватки с Норманом за стеной туалета в
парке, пересказывая события тоном женщины, оглашающей составленный ею список
предстоящих покупок, Рози взяла ее большую сильную руку и крепко сжала.
Изложив историю до конца, Герт посмотрела на Хейла и
вопросительно вскинула брови.
— Достаточно?
— Да, — ответил Хейл. — Все прекрасно. Синтия Смит должна
благодарить вас, вы спасли ей жизнь. Работай вы в полиции, я представил бы вас
к очередному званию.
— Я не выдержала бы экзамена на физическую подготовку, —
хмыкнула Герт. — Малость толстовата.
— Все равно, — ответил Хейл, глядя ей в глаза без тени
улыбки.
— Что ж, спасибо за комплимент, но прежде всего мне хотелось
бы услышать от вас, что вы его поймаете.
— Мы его поймаем, — вставил Густафсон. В его голосе
отчетливо слышалась полная убежденность, и Рози невольно подумала: «Не знаешь
ты моего Нормана, приятель».
— Надеюсь, вы разобрались с нами? — осведомилась Герт.
— С вами да, — уточнил Хейл. — А вот мисс Макклендон мне
хотелось бы задать еще несколько вопросов… вы в состоянии ответить на них? Если
нет, они могут подождать. — Он помолчал. — Хотя, конечно, они не должны ждать,
верно? Мы ведь оба это прекрасно понимаем, не так ли?
Рози на минутку прикрыла глаза, потом опять посмотрела на
копа. Повернулась к Биллу, стоящему На своем месте за ограждением, перевела
взгляд на Хейла.
— Спрашивайте все, что вам нужно, — сказала она. — Только
заканчивайте поскорее. Я хочу домой.
5
В очередной раз Норман пришел в сознание в тот момент, когда
выбирался из «темпо» на тихой улочке, в которой он сразу признал Дарэм-авеню.
Он припарковался в полутора кварталах от Дворца современных проституток. Еще не
стемнело, но вечер близился; густые бархатные тени под деревьями производили
почему-то похотливо-чувственное впечатление.
Он оглядел себя и понял, что перед тем, как приехать сюда,
по всей видимости, зашел в свой номер. От него пахло мылом, на нем была другая
одежда. И очень даже подходящая одежда для предстоящего дела; легкие твидовые
брюки, футболка, закрывающая горло, синяя рубашка навыпуск. Он выглядел, как
человек, заглянувший в конце недели в находящийся на его попечении дом, чтобы
исправить поломку в газовой плите или…
— Или проверить, как функционирует система сигнализации, —
пробормотал он себе под нос, улыбаясь. — Очень смело, сеньор Дэниэлс. Очень
смело с вашей сторо…
Панический страх ударил его, как разряд молнии. Он хлопнул
ладонью по левому заднему карману брюк. Ничего, кроме выпуклости бумажника.
Пощупал правый — и шумно вздохнул с облегчением, ощутив под твидовой тканью
мягкую резиновую маску. Очевидно, он позабыл захватить с собой служебный
револьвер — оставил его в сейфе номера в отеле, — но взял маску, которая
показалась ему гораздо более важной, чем оружие. Сумасшедшая мысль, но именно
так оно и было.
Он зашагал по тротуару к дому номер двести пятьдесят один. Если
в нем окажется несколько шлюх, он возьмет их в заложники. Если шлюх будет
слишком много, то попытается удержать столько, сколько сможет— вероятно,
человек пять-шесть, — остальных же отправит к праотцам. А потом начнет убивать
их одну за другой, пока кто-нибудь не расколется и не выложит ему адрес Роуз.
Если никто не знает адреса, он прикончит всех и примется копаться в папках…
однако Норман полагал, что до этого дело не дойдет.
«Что ты будешь делать, если там тебя дожидаются копы, Норми?
— обеспокоенно спросил его голос отца. — Копы перед зданием, копы внутри, копы,
защищающие дом от тебя?»
Он не знал. И не хотел знать.
Миновал двести сорок пятый дом, двести сорок седьмой, двести
сорок девятый. Последний отделяла от тротуара живая изгородь, и, дойдя до ее
конца, Норман вдруг остановился, глядя на дом номер двести пятьдесят один по
Дарэм-авеню прищуренным, подозрительным взглядом. Он был внутренне готов
увидеть лихорадочное оживление или хотя бы какую-то суету, но то, что обнаружил
— полнейший покой, — застало его врасплох.
