— Ну? — проговорила она. — Что вы думаете? Кто-нибудь,
скажите хоть слово.
— Странная картина, — заметила Анна.
— Верно, — подтвердила Синтия. — Чудная какая-то. По-моему,
я что-то подобное видела, не помню только где.
Анна смотрела на Рози.
— Почему вы купили ее, Рози?
Рози пожала плечами, ощущая непонятный страх.
— Не знаю, смогу ли объяснить толком. Мне показалось, что
она… взывала ко мне.
Неожиданная улыбка Анны удивила ее и у нее отлегло от
сердца.
— Все правильно, — кивнула Анна. — В этом и состоит суть
искусства, как мне кажется, и не только живописи — то же самое происходит с
книгами, скульптурой, даже с замками из песка. Иногда произведения искусства
просто взывают к вам, вот и все. Словно голоса тех людей, кто их создал, звучат
у вас в голове. Но эта картина… она кажется вам красивой, Рози?
Рози посмотрела на картину, пытаясь увидеть ее такой, какой
она показалась ей в ломбарде «Либерти-Сити», когда безмолвный язык холста
заговорил с ней с такой силой, что она замерла на полпути как вкопанная, и все
остальные мысли вылетели у нее из головы. Она посмотрела на светловолосую
женщину в тоге маренового цвета (или в хитоне — так, кажется, назвал ее одежду
мистер Леффертс), стоящую в высокой траве на вершине холма, снова заметила
толстую косу, свисавшую вдоль спины, золотой браслет над правым локтем. Затем
она позволила своему взгляду переместиться к разрушенному храму и поверженной
статуе Бога у подножия холма. К предметам, на которые глядит женщина в тоге.
«Откуда ты знаешь, что она смотрит именно на них? Как ты
можешь знать? Она же стоит к тебе спиной! Ты ведь не видишь ее лица!»
Да, все верно… но ведь ей больше не на что глядеть, разве не
так?
— Нет, — медленно проговорила Рози. — Я купила ее не потому,
что она показалась мне красивой. Я купила ее потому, что она показалась мне
сильной. Она остановила меня на пути; значит, она действительно обладает
какой-то силой. Разве для того, чтобы считаться хорошей, картина обязательно
должна быть красивой, как вы полагаете?
— Нет, — ответила Консуэло. — Вспомни Джексона Поллока. Его
произведения никто не мог назвать красивыми, но энергии в них, хоть отбавляй.
Или Диана Арбус, например.
— Это еще кто такая? — поинтересовалась Синтия.
— Знаменитый фотограф. И знаменитой она стала благодаря
снимкам женщин с бородой и портретам карликов с сигаретами в зубах.
— Ух ты. — Синтия задумалась над услышанным, и ее лицо
внезапно вспыхнуло светом пойманного воспоминания. — Точно! Я уже видела
однажды эту картину на одной званой вечеринке с коктейлями. В художественной
галерее. Галерея принадлежала парню по имени Эпплторп, Роберт Эпплторп, и
представляете, что потом оказалось? Что он развлекается с другим парнем! Серьезно!
И по-настоящему, не понарошку, как те, что на обложках журналов для педерастов.
Он старался, прилагал все усилия, работал не на страх, а на совесть. Вы даже не
представляете, что мужик может иметь такую ручку от швабры между…
— Мэпплторп, — сухо произнесла Анна.
— Что?
— Мэпплторп, а не Эпплторп.
— Возможно. Я не помню точно.
— Он умер.
— Да? — нахмурилась Синтия. — От чего же?
— От СПИДа. — Анна не сводила глаз с картины Рози и говорила
рассеянным тоном. — Известного в некоторых кварталах как болезнь
гомосексуалистов.
— Ты говоришь, что уже видела эту картину, — пророкотала
Герт. — Где ты ее видела, кротка? В той же художественной галерее?
— Нет. — Пока речь шла о Мэпплторпе, на лице Синтии читалась
явная заинтересованность, теперь же ее щеки порозовели, а уголки рта изогнулись
в слабой защитной улыбке. — И вообще, это была не та же самая картина, знаете,
но…
— Давай, рассказывай, — сказала Рози.
— Отец мой был священником методистской церкви в
Бейкерсфилде, — начала Синтия. — В маленьком городке Бейкерсфилд в штате
Калифорния, я оттуда родом. Мы жили в пасторате, и в маленьком зале для встреч
на первом этаже висело несколько старых картин. Портреты президентов, пейзажи,
натюрморты с цветами, собаки. Ну да они, впрочем, не важны. Их попросту вешали,
чтобы стены не казались слишком голыми.
Рози кивнула, вспоминая картины, которые окружали ее в
пыльном ломбарде «Либерти-Сити» — изображавшие гондолы в Венеции, фрукты в
вазе, собак и лис. Точно, эти предметы вешают на стены, чтобы те не выглядели
слишком голыми. Рты без языков.
— Но там была одна… которая называлась… — Она нахмурилась,
сосредоточенно копаясь в памяти. — Если не ошибаюсь, она называлась «Де Сото
смотрит на запад». На ней был изображен мужчины в шляпе, похожей на тарелку,
окруженный группой индейцев. Он стоял на скале и смотрел через вытянувшийся на
многие мили лес на огромную реку. Миссисипи, наверное. Только дело в том…
понимаете…
Она окинула их растерянным взглядом. Ее щеки порозовели еще
сильнее, улыбка исчезла. Неуклюжая повязка над ухом казалась очень белой,
бросалась в глаза, словно необычное устройство, и Рози успела удивленно
подумать — далеко не в первый раз со дня своего появления в «Дочерях и
сестрах», — что мужчины почему-то бывают очень жестокими. Почему так
происходит? Что с ними? Им чего-то не хватает или же в них с рождения есть
нечто неправильное, выходящее из строя, как некачественная плата в компьютере?
— Продолжайте, Синтия, — сказала Анна. — Мы не будем
смеяться. Правда же?
Женщины согласно закивали головами. Синтия соединила руки за
спиной, как школьница, которую вызвали к доске прочитать перед всем классом
выученное наизусть стихотворение.
— Значит, так, — заговорила она непривычно тихим голосом. —
Мне казалось, что река движется, и я не могла смотреть на картину спокойно.
Картина висела в комнате, где отец проводил вечером по четвергам библейские
чтения для учеников местной школы, и я заходила туда, иногда садилась напротив
картины и глядела на нее. Могла смотреть не отрываясь час, а то и больше, как в
телевизор. Смотрела на реку, которая двигалась, или сидела, ожидая, когда она
двинется. Мне было лет восемь или девять. Ага! Я точно помню, что думала: если
река движется, то рано или поздно по ней проплывет плот или лодка, или каноэ с
индейцами, и тогда я узнаю наверняка. А потом я вошла однажды в комнату, а
картины нет. Наверное, мать заглянула ненароком, увидела, как я сижу, словно
мумия, перед картиной, и, знаете…
— …встревожилась и сняла ее, — подсказала Робин.
— Да. Скорее всего, выкинула ее на свалку, — добавила
Синтия. — Я была тогда совсем маленькой. Но твоя картина, Рози, напомнила мне о
той. Пэм внимательно изучала полотно.
