Ее охватил восторг, почти экстаз, когда он вырвался из горла
таким же, как и в былые дни; а кроме того, она ощутила нечто более важное: крик
придал ей мужества, позволяя ощутить себя такой же отчаянной и уверенной, как в
прежние времена. К тому же, похоже, боевой школьный клич не потерял былой силы;
ребенок заплакал громче с первыми его звуками, сотрясшими каменные своды
пещеры.
«А теперь поторапливайся, Рози, времени совсем мало. Если
малышка устала, ей не удастся долго кричать так громко».
Она сделала пару шагов вперед, переводя взгляд с одного
входа в лабиринт на другой, затем прошлась мимо них, внимательно прислушиваясь.
Ей почудилось, что плач ребенка доносился чуть-чуть громче из третьего входа.
Возможно, это лишь игра воображения, однако с чего-то все-таки нужно начинать.
Рози быстро зашагала по этому проходу, шлепая босыми ногами по каменному полу,
потом вдруг остановилась, наклонив голову и прикусив нижнюю губу. По всей
видимости, старый воинственный клич разбудил не только ребенка. Где-то —
насколько далеко и в каком именно месте, определить невозможно из-за эха — по
каменному полу застучали копыта. Они грохотали с ленивой неторопливостью, то
приближаясь, то удаляясь, а то вдруг совершенно замолкая (почему-то это было
страшнее всего). Она услышала низкое влажное посапывание. Потом раздался еще
более низкий короткий хрюкающий звук. Затем все смолкло, слышалось только
хныканье младенца, чей плач снова начал ослабевать.
Рози обнаружила, что развитое образное мышление ей мешает:
она слишком хорошо представляла себе быка — огромного зверя с покрытой язвами
шкурой и массивными черными плечами, возвышающимися над низко пригнутой к земле
головой. В носу у быка обязательно будет золотое кольцо, как у Минотавра из ее
детской книги мифов и легенд, и зеленое свечение, сочащееся, словно пот, из
стен подземелья, будет отражаться от кольца тонкими лучиками жидкого света. А
сейчас Эринис тихо стоит впереди за одним из поворотов, угрожающе опустив рога.
Прислушиваясь к ее шагам. Поджидая ее.
Рози сделала несколько шагов по тусклому коридору, проводя
рукой по стене, прислушиваясь к детскому плачу и топоту быка. Краешком глаза
она поглядывала под ноги, чтобы не наступить ненароком на кучу бычьего помета,
но он пока не попадался. Примерно через три минуты коридор, по которому она
шла, вывел ее к Т-образному разветвлению. Плач ребенка чуть громче слышался
слева («Или левое ухо у меня более развито, как и левая рука?» — подумала она),
поэтому она свернула в левый проход. Сделав всего два шага, Рози остановилась
как вкопанная, сообразив вдруг, зачем нужны семена: она как Гретель в
подземелье, только без брата, который мог бы поддержать ее в самые отчаянные
минуты. Вернувшись к началу развилки, Рози присела и развернула узелок с
семенами. Одно зернышко она положила на пол острым концом к проходу, по
которому пришла. Слава Богу, подумала она, что здесь нет птиц, которые с
удовольствием полакомились бы ее условными знаками.
Поднявшись, Рози продолжила путь по лабиринту. Пять шагов, и
она оказалась в новом коридоре. Глянув вперед, она обнаружила, что совсем рядом
он расходится на три новых. Она выбрала центральный, пометив его зернышком
помгранатового дерева. Через тридцать шагов и два поворота это ответвление
привело ее в тупик, заканчивающийся каменной стеной с вырезанными на ней
словами: «НЕ ЖЕЛАЕШЬ ТРАХНУТЬСЯ СО МНОЙ ПО-СОБАЧЬИ?»
Вернувшись к развилке, Рози наклонилась, подобрала зернышко
и уложила его у начала новой тропы.
8
Рози не знала, сколько времени ей понадобилось, чтобы найти
путь к сердцу лабиринта, потому что очень скоро время для нее потеряло всякое
значение. Она понимала, что бродила по коридорам не слишком долго, потому что
плач ребенка продолжался… хотя к тому времени, когда Рози почувствовала, что
приближается к конечной точке странствий по каменным коридорам, плач часто
прерывался длительными паузами. Дважды она слышала топот копыт по каменному
полу, один раз в отдалении, во второй настолько близко, что она оцепенела,
затаив дыхание и прижав руки к груди, ожидая, что бык сейчас появится из-за
поворота и бросится на нее.
Всякий раз, когда ей приходилось возвращаться, она подбирала
оставленные зернышки, чтобы не запутаться на обратном пути. Рози начала
путешествие по лабиринту, имея полсотни семян; когда же, наконец, свернула за
поворот и заметила впереди свет, их осталось всего три.
Она дошла до конца коридора и остановилась, глядя на
квадратную комнату с каменным полом. Рози бросила короткий взгляд наверх,
ожидая увидеть потолок, но там оказалась лишь пещерная чернота, от которой у
нее закружилась голова. Она опять посмотрела вниз, заметила несколько новых
кусков бычьего помета, разбросанного по всей комнате, затем обратила внимание
на центральную часть комнаты. Там на горке одеял лежал пухлый светловолосый
младенец. Его глаза покраснели от плача, щеки еще не высохли от слез, но он
молчал — наступила очередная пауза. Малыш задрал ноги вверх и, казалось, изучал
собственные пальцы. Время от времени он издавал отрывистые всхлипывающие
звуки-вздохи. Эти всхлипывающие вздохи тронули сердце Рози сильнее, чем весь
предшествующий отчаянный плач; как будто младенец понимал, что он оставлен в
полном одиночестве.
«Принеси мне моего ребенка».
«Чьего ребенка? Кто она, собственно? И как она сюда попала?»
Рози решила, что в данной ситуации не стоит ломать голову
над подобными вопросами; по крайней мере, не сейчас. Достаточно того, что
девочка лежит здесь, в леденящем зеленом свечении, в центре лабиринта,
покинутая и прелестная, и пытается успокоить себя, забавляясь собственными
пухлыми пальчиками.
«И свечение наверняка плохо на нее действует, — подумала
Рози рассеянно, спеша к центру комнаты. — Должно быть, это какая-то радиация».
Рози увидела, как малышка повернула голову и протянула к ней
маленькие ручки. Этим дитя окончательно завоевало ее сердце. Она завернула
ребенка в верхнее одеяло из горки, укутывая ножки, спину и грудь девочки, и
взяла ее на руки. Судя по всему, малышке было не больше трех месяцев. Она
обхватила ручонками шею Рози и тут же опустила — шлеп! — головку ей на плечо.
Потом снова начала всхлипывать, но теперь Рози показалось, что в плаче
отчетливо слышится облегчение.
— Все хорошо, — произнесла она, поглаживая крошечную спину
завернутого в одеяло младенца. Рози ощущала теплый запах кожи ребенка, который
приятнее всех
духов. Она прижалась носом к круглой головке девочки, к ее
нежным волосам. — Все хорошо, Кэролайн, все в порядке, мы выберемся из этого
ужасного темного…
Она услышала тяжелый топот копыт за спиной и мгновенно
умолкла, моля Бога, чтобы бык не услышал ее голоса, мысленно уговаривая быка
заблудиться, выбрать не тот коридор, уйти в глубину лабиринта. Однако этого не
случилось. Топот нарастал — и становился все отчетливее по мере того, как бык
приближался. Затем стук копыт прекратился, но Рози слышала тяжелое дыхание
крупного существа, напоминающее дыхание толстяка, которому пришлось преодолеть
несколько лестничных пролетов.
