Не глядя на Ганса, стражник отошел прочь.
Три женщины с'данзо с почтительным трепетом уставились на Ганса. Так же смотрел на него к мужчина, сидевший по соседству.
Мигнариал сказала:
— Это…
— Меня зовут Гансис, — представился Шедоуспан, подходя поближе к прилавку и улыбаясь мальчишески невинной улыбкой. Он чувствовал себя весьма элегантным в своей новой тунике, несмотря на то что на ней не было никакой отделки и узоров. — Приветствую вас, Бирюза и Зрена. Уверяю вас, что я знал мать Мигнариал куда лучше, чем двоих упомянутых мною сержантов стражи. Те просто оказались у ворот города в тот час, когда мы въезжали в Фираку.
Женщины восхищенно смотрели на него, а потом засмеялись. Ганс тоже не удержался от смеха.
Дальше началась обычная женская болтовня — бесконечная, полная охов и ахов. Ганс почти не участвовал и беседе и слушал вполуха. Он заметил, что Зрена не сводит с него своих огромных темных глаз и отворачивается только тогда, когда он бросает взгляд в ее сторону. Примерно через час Ганс отошел поговорить с мужчиной из соседней палатки, который торговал фруктами. Среди прочего на его прилавке лежали замечательные персики.
— Я приехал издалека и не уверен, смогу ли правильно определить время по солнцу, — сказал Ганс. — Кажется, полдень уже близится?
— Наверняка. Вот-вот наступит. Откуда вы.., а, неважно! Я слышал ваш разговор с тем крикливым Красным и теперь не смею спрашивать, откуда вы приехали. Возьмите персик. В подарок от Яшуара, — добавил торговец, хлопая себя по груди. — Я рад видеть, что кто-то осмеливается встать поперек дороги горлопану-легавому, который строит из себя важную шишку. Вы действительно знаете сержанта Гайсе и.., как вы сказали, зовут другого?
Ганс улыбнулся, не разжимая губ.
— Спасибо, Яшуар, — произнес он, беря персик с прилавка. — Меня зовут Гансис. Вы не разъясните мне кое-что? Городская стража в Фираке носит желто-коричневые туники, шлемы вроде как из бронзы и кожаную амуницию — сапоги, ремни, щитки, нагрудники, ножны. У сержантов темно-синие плащи и шлемы без гребня. Ни на ком нет и ниточки красной. Почему же их называют Красными? Надеюсь, не из-за того, что руки у них по локоть в крови?
Яшуар облокотился на свой прилавок. Дощатая поверхность была застелена полосатой тканью, усеянной пятнами от фруктов. Взяв с прилавка какой-то плод, Яшуар перекидывал его из руки в руку, пристально глядя на Ганса и улыбаясь.
— О нет, Гансис, отнюдь не из-за этого. Они больше кричат, чем что-то делают. Просто пятьдесят лет назад они носили красные кирасы и оранжевые султаны на шлемах. Понимаешь, в честь Пламени. Так что все называли их Красными. Форма изменилась. А название осталось.
Ганс покачал головой.
— Благословенные боги, какой чудесный персик! Сочный, как… Но, Яшуар, ты не настолько стар, чтобы помнить это!
— Мне рассказывал отец. Старые обычаи и названия умирают трудно и медленно. Но послушай, Гансис, я должен сказать, что тебе придется поменять кое-какие собственные обычаи, раз уж ты приехал сюда, в Фираку. Просто постарайся клясться не богами, а Пламенем, Очагом или Вечным Огнем или даже дымом Истинной Жаровни, понимаешь? Можно даже клясться Вечной Девственностью Хранительницы Очага, хотя при женщинах этого лучше не делать. Там, откуда ты приехал, много богов, верно, Гансис?
— Верно. А здесь это не так, а?
— Здесь — нет, — ответил Яшуар, с самым серьезным видом покачивая головой. — Только Пламя и его Дети. Но у Детей нет Имен, ибо Они есть Дым. Воистину Они есть Святейший Дым.
— Ты говоришь так, словно заучил эти слова наизусть с самого детства.
— Верно. Как все фиракийцы. Нас учили, что все другие боги и другие веры — ложные. Многие даже поверили в это, а многие просто притворяются, что верят, особенно если им это выгодно. Гниль, не люди!
— Пожалуй, Яшуар, я должен дважды поблагодарить тебя, но сейчас мне пора идти. У меня назначена встреча с одним человеком на другом конце города. — Ганс быстрым шагом направился к палатке Бирюзы. — Мигни, у меня в полдень назначена встреча с Лаллиасом, а судя по солнцу, полдень уже близко. Бирюза, пообещай мне, что никуда не отпустишь ее отсюда. Я вернусь, когда закончу дела.
— Ах, милый, как славно… — начала было Мигнариал и умолкла, глядя вслед Гансу, который уже спешил прочь, пробираясь сквозь толпу. Девушка заметила, что сейчас Ганс двигался совершенно иначе, чем тогда, когда она шла рядом с ним. Он почти бежал и, казалось, ухитрялся не соприкасаться с окружающими людьми. «Гибкий и ловкий, словно кот», — подумала Мигнариал и вновь вернулась к приятной беседе с соплеменницами.
* * *
Несмотря на то что Ганс сильно опоздал, Лаллиас все еще ждал его в «Зеленом Гусе». «Он весьма озабочен», — подумал Ганс. Возможно, Лаллиас уже успел переговорить со своим братом Хорсом. По пути в Квартал Ганс присматривался к своему спутнику. В густой русой бороде Лаллиаса блестело немало серебряных нитей.
— Славная «грелка», — заметил Лаллиас.
— Что? — Ганс оглянулся по сторонам. — Какая грелка?
— Ох, извини, я совсем забыл, что ты тут приезжий. У тебя на шее висит ожерелье из монет. Мы называем их душегрейками. А чаще — просто «грелками».
— А-а.
По дороге Ганс задал Лаллиасу несколько вопросов, с которыми уже обращался к другим людям, и был немало удивлен, получив те же самые ответы. Ганс вовремя вспомнил, что хотел спросить про Хранительниц Очага.
— Хранительницы Очага, — с почтением произнес Лаллиас, — это самые чистые и невинные девы во всей Фираке — вне зависимости от того, сколько им лет. Их помыслы и тела, жизни и души посвящены Вечному Пламени. Эй, ты, пошел прочь! Мы не подаем таким, как ты!
— О, — промолвил Ганс, притворившись, что не видит попрошайку. — Они носят одежду под цвет Пламени?
— Ну да. Хранительница Очага, посвященная последней, почитаема вдвойне, потому что цвет ее волос — естественный цвет — подобен самому Пламени. Это доброе знамение для всех нас.
— Ага. Значит, сегодня утром я видел двух из них. А чем занимаются эти Хранительницы Очага? Лаллиас взмахнул волосатой ручищей.
— Ганс, их высоко почитают у нас. Никто не смеет сказать дурного слова о Хранительницах очага. Они… Они — Хранительницы Очага.
— А-а, — откликнулся Ганс и, пройдя несколько шагов, спросил вновь:
— А что они делают, Лаллиас?
— Сюда, за этот угол. Они присутствуют на многих праздниках и народных гуляньях. Они следят за священным очагом Пламени и не дают ему погаснуть. Они поклялись отдать свои жизни ради Пламени.
Ганс подумал, что подобная клятва вряд ли чревата опасными последствиями. Сильный порыв ветра или несколько ведер воды могут погасить огонь, но едва ли смогут убить человека. И сомнительно, чтобы в городе, где Пламя является единственным почитаемым символом божества, нашелся безумец, который ворвется в храм и попытается погасить там огонь. Однако вслух Ганс этого не сказал. Они с Лаллиасом перешли через дорогу и свернули на другую улицу.
