– Какое счастье! – усталым голосом проговорила Мэлори. – Только этого не хватало! Значит, за мной шпионили не только полицейские, но еще и целая орава частных шпиков.
– Контракт, который Сэбин подписал с Рэндольфом, истек два дня назад, однако напоследок он прислал мне еще один отчет, который я только что передал Сэбину.
Заинтригованная, Мэлори впилась глазами в лицо собеседника.
– В нем сообщается, что через день после того, как вы покинули Нью-Йорк, неизвестные взломали вашу квартиру и перерыли в ней все сверху донизу.
Пальцы Мэлори судорожно впились в ручку кофейной чашки из тончайшего фарфора.
– Ограбление?
– Непохоже. Ничего не взяли. В разговоре с людьми Рэндольфа ваша домовладелица назвала это просто актом вандализма. Перебили зеркала, вспороли подушки, порвали фотографии. Она полагает, что это проделки каких-то местных хулиганов.
При мысли о том, что отзвуки бессмысленного насилия настигли ее даже здесь, в Седихане, за тридевять земель от дома, Мэлори обдало холодом.
– Что за фотографии они уничтожили?
– Кое-какие ваши рекламные снимки. – Кери озабоченно заглянул в лицо Мэлори. – Вы напуганы?
Телефон, звонящий в ночи, глухая тишина на другом конце провода, а затем – гудки отбоя.
– Да. – Женщина поднесла чашку к губам. Рука ее дрожала. – Насилие всегда пугает меня. Я не понимаю этого.
– С вами такое уже случалось?
– Такое – нет. – Мэлори заглянула в свою чашку, словно пытаясь увидеть будущее в разводах кофейной гущи. – Разве что телефонные звонки.
– Что?
– Звонки по телефону. После гибели Бена в моей квартире постоянно звонил телефон. Каждый вечер, а иногда и днем. Я брала трубку, но слышала только молчание, а затем трубку вешали.
– Может, какой-нибудь шутник развлекался? Мэлори с усилием улыбнулась:
– Не нахожу, что это смешная шутка. Я переживала очень тяжелый период, и подобная игра на нервах была мне совершенно ни к чему. Я перестала спать ночами, пришлось принимать снотворное.
– Почему же вы не поменяли номер телефона?
– Я делала это дважды. Моего номера даже не было в телефонном справочнике. Но звонки все равно не прекращались.
– Полагаю, это следует рассказать Сэбину.
– Нет, это касается только меня. Сэбин и без того пытается перекроить мою жизнь на свой лад, и мне вовсе не хочется ему в этом помогать. Кери упрямо сжал губы:
– Сэбин должен об этом знать. Если вы сами не расскажете ему, это сделаю я.
Глаза Мэлори сузились.
– Не смейте! Вы уже один раз подставили меня, Кери. Одно предательство я простить могу, но два – это слишком.
Ее собеседник моргнул:
– Так вы только делаете хуже.
– Ничего не поделаешь: большинство людей страдает в первую очередь от собственных ошибок.
Литцке вздохнул:
– Ладно, я ничего не скажу Сэбину… Пока не скажу. Но заставлю Рэндольфа еще немного поработать над этим делом. Посмотрим, что будет дальше.
– Ничего не будет. – Мэлори ослепительно улыбнулась и встала из-за стола. – Вполне возможно, что этот погром никак не связан с телефонными звонками.
– То-то вы немедленно связали их воедино.
– В последнее время у меня все смешалось в голове. Однако нам пора приниматься за работу.
Кери тоже поднялся на ноги:
– Читка сценария это не работа. Вам бы поприсутствовать на мозговых атаках, которые устраивает Сэбин, тогда поняли бы, что значит настоящая работа.
– Не задирайте нос. Читка тоже может быть чертовски изнурительным занятием. – Мэлори направилась к двери. – Я схожу за сценарием. Встретимся в саду через десять минут.
* * *
– Перерыв! – послышался голос с садовой дорожки. Обернувшись, Мэлори увидела приближавшегося к ним Сэбина.
– Я не могу прерываться. Мне нужно еще разок пробежать эту сцену.
– Доктор сказал, что ты обязательно должна спать днем. Это важнее работы.
– Спаси меня наконец! – взмолился Кери, схватив сценарий со скамейки рядом с собой. – А я еще считал трудоголиком тебя, Сэбин! Она замучила меня! Мы прочитали эту сцену, наверное, раз сто.
– Тем более. Устроим перерыв, а затем пойдем в библиотеку и отправим по факсу контракты в Париж.
– Ты решил принять их предложения?
– Нет, черт побери, если только они не согласятся принять те пункты, которые я включил в контракты. – Пальцы Сэбина сомкнулись на запястье Мэлори. – Как только французы получат документы, то сразу же начнут звонить и возмущаться. Поставь их на место. Пусть либо соглашаются, либо катятся к черту.
– А если они захотят поговорить с тобой?
– Скажи, что я велел себя не беспокоить.
Кери хихикнул:
– Ты, я вижу, всерьез намерен уйти в подполье.
– Мне нужно прочитать сцену еще раз, – стала протестовать Мэлори. – Я не маленькая девочка, чтобы отсылать меня в свою комнату и насильно укладывать спать.
– Не хочешь идти в свою комнату, пойдем в мою. – Сэбин потянул Мэлори за собой. – Я наверняка знаю, что ты не будешь отдыхать, если тебя оставить без присмотра. – Сэбин подавил улыбку. – За тобой нужен глаз да глаз.
Через пару минут он уже открыл дверь, подтолкнул женщину вперед, и та оказалась в просторной спальне. Обстановка здесь была гораздо проще, да и цвета не такие яркие, как в комнате, отведенной для нее. Раздвинутые алые шторы на окнах сочетались по цвету с балдахином над огромной кроватью.
– Ложись, – велел Сэбин. Мэлори устало смотрела на него. Мужчина закрыл дверь и скинул туфли.
– Ложись, – повторил он, задергивая шторы. Комнату заполнили мягкие трепещущие тени. – Разуйся и ложись. – Он стоял рядом и ждал. – Ну, давай же. Или тебе помочь?
– Я не собираюсь оставаться тут надолго. Мне нужно заниматься сценарием.
– У тебя впереди сколько угодно времени. – Сэбин нетерпеливо смотрел на женщину до тех пор, пока она не опустилась на алое покрывало, а затем подошел к ней. – Поспи три часа, и тогда я разрешу тебе поработать еще пару часов перед ужином.
– Разрешишь?
– Извини, я не так выразился. – Сэбин прилег рядом с Мэлори и, не прикасаясь к ней, смотрел в ее лицо. – Как ни открою рот, оттуда жаба выскакивает. Ты же знаешь, каким мерзким грубияном я иногда бываю. – Он подложил кулак под щеку. – Засыпай.
Мэлори внезапно встрепенулась.
– Думаешь, я могу заснуть, пока ты лежишь рядом и таращишься на меня?
