– Это всегда так?
– Нет, иногда это просто приятное ощущение, способ прогнать одиночество.
Катрин сочувственно посмотрела на него. Должно быть, он часто чувствовал себя одиноким за эти годы, что жил двойной жизнью и никому не мог доверять.
– А ты… – Катрин умолкла. У нее не было права расспрашивать его о прошлом, и все же она отчаянно хотела все знать об этих таинственных годах. Она хотела знать его. Все о нем. Как-то Франсуа сказал ей, что в нем скрыто много людей, а Катрин знала лишь разгневанного Франсуа Эчеле, Франсуа из Вазаро и Франсуа-возлюбленного. Теперь она хотела узнать Уильяма Даррела. – А был кто-нибудь, кто помогал тебе… – Катрин не знала, как лучше сформулировать вопрос. Франсуа насторожился.
– В чем дело, Катрин? – Она не отозвалась, и он пристально вгляделся в ее лицо. – После Вазаро не было никого, кроме тебя. Так не было.
– Но кто-то же все-таки был?
Франсуа кивнул:
– Кое-кто.
– Кто же?
– Нана Сарпелье.
– Та, о которой ты мне рассказывал? Она работает в кафе «Дю Ша»? Жюльетта говорит, она прекрасная женщина. – Катрин с минуту помолчала. – Ты… любил ее?
– Я любил ее как друга, как товарища, Катрин. Она помогала мне. Бывали черные дни, и иногда она делала жизнь светлее.
– Понимаю.
– О чем ты думаешь? – Франсуа взял ее лицо в свои ладони и насильно заставил заглянуть себе в глаза. – Ты моя любовь. Она мой друг. Здесь есть разница. Пожалуйста, поверь мне.
– Я верю тебе. – Лоб Катрин пересекла задумчивая морщинка. – Мне бы хотелось познакомиться с ней, Франсуа. Ты возьмешь меня с собой в кафе «Дю Ша»?
– Я же сказал тебе…
Катрин приложила пальчики к его губам и ласково улыбнулась.
– Я не сержусь. Я, возможно, ревную к ней, но пока что я в этом не уверена. Но я благодарна ей за то, что она помогла тебе, и, по-моему, я должна с ней познакомиться.
Франсуа засмеялся.
– Ты понимаешь, что ведешь себя совершенно не так, как полагается жене?
Катрин крепче прижалась к его обнаженному сильному телу.
– Я люблю тебя. Я доверяю тебе. Я хочу, чтобы тебе было как можно лучше. Разве это может быть поведением, не подобающим жене?
* * *
Ящик размером примерно два на два фута был заполнен до краев темно-зелеными листьями и белыми фиалками, едва начавшими цвести.
Людовик-Карл мягко тронул хрупкий бутон.
– Он как бархатный, как юбки одного из маминых платьев… только прохладнее.
Катрин села за маленький столик.
– Робер, садовник моего кузена, говорит, что ты должен поливать их не чаще чем раз в четыре дня, иначе они погибнут.
– Я буду осторожен. – Мальчик сел рядом с Катрин. – Но здесь мало солнечного света.
– Фиалки любят тень. Дома в Вазаро мы сажаем их большими клумбами под деревьями. Запах самый сильный среди ночи, когда темнее всего. – Катрин придвинулась ближе. – Ты поймешь, что я имею в виду, если проснешься ночью и почувствуешь этот аромат. Мишель говорит, аромат – это душа цветка.
Серьезный взгляд Людовика-Карла был зачарованно прикован к лицу Катрин.
– Какая странная мысль! Он сумасшедший?
Катрин засмеялась, протянула руки и быстро обняла мальчика – так она поступила бы с Мишелем.
– Ни в малейшей степени. Просто он думает не так, как все.
Людовик-Карл задумчиво нахмурился.
– Ты хочешь сказать, он не верит в то, во что ему велят верить?
– Да.
– Наверное, это приятно – когда ты можешь сам решать за себя, – мечтательно произнес мальчик. И снова тронул цветок. – Расскажи мне об этом Мишеле.
– Рассказать, как я с ним познакомилась? Я была страшно расстроена одной вещью, случившейся со мной, и вот однажды утром я проснулась и пошла на поле гераней…
* * *
Наступило время обеда, а Пьер Баршаль был из числа таких людей, кто с бесконечным уважением относится к радостям желудка, о чем свидетельствовали жирные складки, выпиравшие из его полотняной рубашки, а также розовые пухлые щеки. Он сидел за конторкой в своей аптеке, поглощая огромный ломоть хлеба, четверть фунта сыра и запивая их бутылкой вина. Баршаль без всякого восторга посмотрел на открывшего дверь Дюпре.
– Достал? – живо спросил Дюпре, подходя к конторке и вглядываясь в пухлое лицо Баршаля.
Баршаль сунул руку под прилавок и протянул маленький зеленый флакончик.
– Как быстро?
– Что-нибудь около полминуты. – Баршаль пожал плечами. – Но начинает действовать мгновенно. Он не сможет закричать, если это то, что тебя беспокоит.
– Превосходно. – Дюпре вручил аптекарю деньги. – Ты уверен, что флакон хорошо закупорен?
– Ни капли не прольется.
– Сколько мне понадобится?
– Всего несколько капель. Не знаю, зачем ты столько заказывал.
– Я всегда должен быть готов к любой неожиданности. – Дюпре удовлетворенно улыбнулся. – Ты хорошо справился, гражданин.
– Этот яд не безболезнен.
– Неважно, если действует быстро. Это и было самым важ… – Дюпре осекся и вздрогнул от боли. – Матерь Божия!
Баршаль бесстрастно посмотрел на него.
– Что случилось?
– Нога, – выдохнул Дюпре, прислонившись к прилавку. – Я слишком долго ходил сегодня. Лауданум. Приготовь настойку…
– Это обойдется тебе в дополнительную сумму.
Лицо Дюпре исказилось.
– Мне плевать. Эта боль…
Баршаль пожал плечами и отправился в провизорскую. Через несколько минут он вернулся со стаканом жидкости, напоминавшей по цвету молоко.
Дюпре поспешно схватил стакан и осушил его.
– Благодарю, гражданин. – Он наклонил голову и несколько раз глубоко вдохнул воздух. – Уже помогает.
– Четыре франка.
Дюпре поднял голову.
– Ты слишком много просишь.
Баршаль вздернул плечо.
– Ты же сказал, что заплатишь.
Дюпре неохотно протянул ему четыре франка.
– Я постараюсь больше не заходить в твою лавку. – Он повернулся и захромал к двери. – Всего хорошего, гражданин.
Баршаль ухмыльнулся в спину уходящему Дюпре и положил деньги в кассу. «Так ему и надо, уродливому мерзавцу», – удовлетворенно подумал он. От одного вида его физиономии у Баршаля все нутро переворачивалось и ноги отказывались слушаться. Он потянулся за хлебом и сыром и откусил по изрядному куску того и другого, а потом взялся за бутылку и в три глотка прикончил ее.
