– Я был довольно щедр.
– Если бы речь шла о ребенке другого мужчины – да, но он ваш.
– Выслушайте меня, Катрин. Вы знаете, что у моей ветви семейства нет денег, и, когда Жан-Марк поставил меня сюда, это было как дар небес. Как мог я позволить, чтобы по поселку бегали незаконнорожденные дети! – с отчаянием в голосе сказал Филипп. – Жан-Марк ни за что бы этого не потерпел. Я должен быть очень осмотрительным.
– Значит, каждый раз, когда вы делали женщине ребенка, вы откупались деньгами и отсылали ее прочь.
– Или выдавал ее замуж за одного из сборщиков. Матерь Божья, их было не так уж много. – Лицо Филиппа было бледным, но не виноватым. – Катрин, вы слишком невинны, чтобы разбираться в психологии мужчин. В таких случаях всегда так делается. Те женщины были рады получить деньги и уйти.
– А как же Мишель?
– О нем в Вазаро все хорошо заботятся.
– Все, кроме вас.
– Я же говорил вам. Я плачу определенную сумму любой семье, которую он выбирает…
– Прекратите! – оборвала его Катрин.
Филилп умолк, глядя на девушку с несчастным видом.
– Я пару раз пытался поговорить с Мишелем, но мне от него не по себе. Он…
– Не похож на других детей? – закончила Катрин.
– Я его не понимаю.
В памяти Катрин неожиданно всплыли слова Мишеля: «Месье Филипп любит цветы, но не понимает их».
– Жаль. По-моему, он вас хорошо понимает.
– Что вы намерены делать? – Филипп сделал попытку улыбнуться. – Наверное, скажете Жан-Марку? Он ведь, знаете ли, отошлет меня из Вазаро.
– Нет, я не собираюсь говорить Жан-Марку.
Лицо Филиппа просветлело.
– Вы очень добры.
– Я никому не скажу. Вы любите Вазаро и хорошо служите ему. – Катрин встретилась глазами с Филиппом. – Но сейчас я не могу вас видеть. Вы должны на время уехать.
– Куда?
– Куда угодно. Навестите мать и сестер, поживите там месяца полтора. Уезжайте сегодня же.
– Но я понадоблюсь вам в Вазаро. Вы не знаете и десятой доли того, что необходимо для управления поместьем.
– Значит, я научусь у месье Огюстэна, сборщиков и Мишеля. – Катрин помедлила. – А когда вы вернетесь, обнаружите Мишеля в усадьбе, где он и будет расти, как подобает сыну человека благородного происхождения.
– Но сыну простой цветочницы будет неуютно в… – Филипп увидел, каким жестким стало лицо Катрин, и поспешно продолжал:
– Я не могу признать его. Жан-Марк разозлится и отправит меня отсюда.
– Вазаро принадлежит не Жан-Марку. Это мне решать, уезжать вам или оставаться, – заявила Катрин. – И у меня нет желания, чтобы вы признали Мишеля. Слишком поздно.
– Да, – согласно кивнул Филипп. – Я рад, что вы понимаете. Если хотите, я попытаюсь поближе сойтись с ним.
– О нет! – В голосе Катрин прозвучала ирония. – Если вам с ним не по себе, то не надо.
Не прощаясь, она быстро пошла на поле.
* * *
– Танцующий ветер, – повторила Катрин и подошла к окну, где Жюльетта писала этюды для будущей картины. – А не опасно в такое время ехать в Испанию?
– Не вижу, почему это должно быть опасно. – Перо Жюльетты стремительно порхало по бумаге, лежавшей на этюднике, но глаза были прикованы к сборщикам в поле. – Я говорю по-испански, и мы пока еще не воюем с этой страной. Причалив в Ла-Эскала, Жан-Марк купит лошадей и поедет по земле прямо вдоль подножия Пиренеев в Андорру. Если меня задержат на границе, я всегда могу сказать, что бегу из Франции в дом своего деда. Видит бог, в наше время эмигрантов достаточно, так что моя версия будет правдоподобна. Нет, я прекрасно справлюсь. – Она поморщилась. – И с нами Франсуа, оберегающий Жан-Марка.
– Так Франсуа должен оберегать Жан-Марка? – Катрин не могла поверить услышанному.
– Дантон утверждает, что именно с этой целью Франсуа сопровождает нас. – Губы Жюльетты тронула улыбка. – Очень забавно: пантера, оберегающая тигра, не так ли?
– А что говорит Жан-Марк?
– Он считает, что Дантон послал Франсуа проследить за ним в Испании. Судя по всему, так оно и есть.
– Что-то я совсем сбита с толку. Ты все время говоришь «Жан-Марк» и одновременно утверждаешь, что тоже едешь.
– Еду. – Жюльетта набрасывала портрет пухлого младенца, дрыгавшего ножками в соломенной корзине рядом с одной из сборщиц. – Хотя он и говорит, что я должна остаться здесь, в Вазаро, и убедил всех, что будет так, как он сказал.
– Так оно обычно и бывает, – заметила Катрин. – Я бы хотела, чтобы ты осталась здесь. Мне не нравится думать, что ты снова оставишь меня.
– Я же сказала тебе, почему должна поехать. За что тогда Жан-Марк отдаст мне деньги, если сам найдет Танцующий ветер?
– Он сказал, что все равно отдаст их тебе.
– Мы заключили сделку, – упрямо сжала губы Жюльетта. – А ее условия надо выполнять.
Катрин села у окна и оперлась на стену алькова, не сводя глаз с лица подруги.
– По-моему, ты тоже изменилась.
– Я никогда не меняюсь. – Нет, ты стала как-то… мягче.
– Просто ты смотришь на меня по-иному. Я никогда и не была такой смелой и сильной, какой ты меня считала. – Она не отводила глаз от этюда. – Франсуа как-то сказал мне, что это ты была мне нужна, а не я тебе. Должно быть, он был прав. – Она выдавила улыбку. – Ты меня переросла. Как это„случилось?
– Вазаро.
– И маленький мальчик Филиппа?
Глаза Катрин расширились.
– Ты знаешь насчет Мишеля? Откуда?
Жюльетта пожала плечами.
– У него те же глаза и форма рта.
Катрин следовало знать, что ее любимая подруга увидит то, что ей самой не было дано. Глазами художницы.
– Я собираюсь перевести Мишеля на жительство в усадьбу, как только смогу уговорить его.
Жюльетта замерла.
– Ты собираешься замуж за этого павлина?
– Нет.
– Это хорошо. Я заметила, что некоторые женщины очень глупо ведут себя, когда дело касается мужчин. – И она принялась за наброски гор на заднем плане. – Тебе будет лучше с ребенком, чем с мужчиной. Мне бы хотелось написать Мишеля. У него в лице больше характера, чем у этого павлина.
– Ты останешься в Вазаро, вернувшись из Испании?
– Мне надо кое-что сделать в Париже.
– Королева?
– Да.
– Это небезопасно. Дюпре…
