– Хорошо. – Жюльетта повернулась и попыталась небрежно отойти от него. Она казалась себе неуклюжей, ощущая его взгляд. – Хотя сначала я немного порисую.
– Непременно.
Жюльетта обернулась. Жан-Марк смотрел на нее весело и восхищенно.
– Это может показаться таким же действенным снотворным, как и моя прогулка по палубе. – Он направился к двери. – Впрочем, я уверен, что это все равно не даст никакого эффекта.
Дверь за Жан-Марком затворилась.
* * *
Несколько часов спустя Жан-Марк вернулся в каюту, но Жюльетта все еще не спала. Она быстро закрыла глаза и постаралась дышать ровно, как только услышала, что Жан-Марк раздевается.
– О нет, малышка, я знаю, ты не спишь. Открой глаза. Я хочу, чтобы ты увидела, как сильно я тебя хочу.
Жюльетта подчинилась.
Жан-Марк был великолепен в своем откровенном мужском величии. Его тело, исполненное стройного мускулистого изящества, было таким же золотисто-оливковым, что и лицо. Он стоял высокий, с хорошо развитым торсом, мощными бедрами и крепкими лодыжками. Его грудь покрывал треугольник темных волос, подрагивающий темный ствол восставшей мужской плоти тоже окружала курчавая поросль. Жюльетта смотрела на Жан-Марка, он напоминал ей скульптуру Аполлона Бельведерского.
– У герцога не было и в помине…
– У меня нет желания выслушивать твои рассуждения о физическом несовершенстве герцога. – Жан-Марк нырнул под одеяло и ласково притянул Жюльетту к себе. Она заставила себя расслабиться, когда к ней прижалось теплое мужское тело. Его пальцы зарылись в ее волосы, и он нежно поцеловал ее в висок. – Знаешь, мы оба были бы гораздо счастливее, если бы ты сейчас сдалась. – В ее живот настойчиво и нежно тыкался твердый и желанный фаллос. – Видишь, как сильно я хочу тебя? – Он ласково гладил ее волосы. – Ты ведь тоже чувствуешь жар? – Жан-Марк принялся покрывать легкими быстрыми поцелуями лицо и шею Жюльетты. Каждое его прикосновение было таким легким, он обращался с ней с такой величайшей осторожностью, что Жюльетту охватила истома, она откинула голову, выгибая шею навстречу его поцелуям.
Жан-Марк, отстранившись, спросил:
– Тебе нравится, когда тебя целуют?
– Да. Не помню, чтобы кто-нибудь целовал меня прежде. Это очень… приятно.
Жан-Марк замер.
– Ты хочешь напомнить мне, каким одиноким и заброшенным ребенком росла в Версале?
– О нет! – быстро возразила Жюльетта. – У меня были мои краски.
Жан-Марк, пробормотав какое-то проклятие, упал навзничь на постель в бессильном приступе смеха.
– Я начинаю думать, Жюльетта, что вы в конце концов выйдете победителем из этой игры. Боже милостивый, да у вас просто безошибочное чутье! – Он откатился на другой край кровати. – Спите, пока я вас не задушил.
* * *
На следующее утро Жюльетта проснулась рано, но Жан-Марка в каюте не было. Она уже успела одеться, когда он вошел и бросил на кровать белый кружевной капот.
– В каюте вы будете надевать его.
– Прелестно. Когда я была маленькой, у моей матери был такой же. – Она поднесла прозрачное кружево к свету. – Где вы его достали?
– Порылся в одном из сундуков в трюме. Скорее всего он предназначался для любовницы какого-нибудь испанского гранда, но, по-моему, на вас он будет смотреться гораздо лучше. Вы не возражаете?
– Нет. Я, конечно, понимаю, вы хотите обезоружить меня, предложив этот капот. – Жюльетта отбросила его в сторону. – Но, по-моему, вы тоже не устоите. Вы, похоже, очень страстный, даже со мной.
– Особенно с вами.
– Правда? – Жюльетта удивленно подняла глаза. – Почему?
– Великая ирония судьбы.
– Ну ладно, не могу же я торчать целый день в каюте и играть в ваши дурацкие игры. – Жюльетта встала, стараясь не встречаться с ним взглядом. – И вы тоже. Нам надо выйти на палубу.
– Да неужели?
– Да. – Девушка взялась за этюдник и перья. – Идемте. Я хочу поймать утренний свет. Думаю поставить вас к этому огромному штурвалу на мостике.
Жан-Марк помедлил.
– Вы собираетесь писать меня?
Жюльетта старалась не смотреть на него.
– Вы обещали мне позировать, когда у вас будет время. Сейчас оно у вас есть.
Бровь Жан-Марка круто изогнулась.
– Во время этого путешествия я планировал другие занятия.
– Но тогда вы нарушите свое обещание. – Жюльетта направилась к двери. – А я считаю вас человеком, который держит слово, даже если это оказывается неудобным.
– Неудобным? Да я просто болен, моя дорогая.
Жюльетта вспыхнула:
– Что ж, сами виноваты. Я ведь не возражала против нашей первоначальной договоренности. Если бы для вас было достаточно просто вступить со мной в связь, не пытаясь меня унизить, то сейчас вы бы чувствовали себя гораздо лучше. – Девушка открыла дверь. – Увидимся на мостике.
Дверь за ней затворилась, а Жан-Марк еще постоял, глядя на паутину кружевного капота. Жюльетта снова пыталась превратить поражение в победу, и ее мужество трогало его, хотя и приносило разочарование.
Жан-Марк повернулся и медленно вышел вслед за Жюльеттой из каюты.
Ничего у нее с портретом Жан-Марка не получается, огорченно подумала Жюльетта. Ей удалось схватить лихую небрежность ветра, игравшего его темными волосами и белой рубашкой, льнущей к стройному телу. Ей удалось передать изящество его красивых пальцев на полированном дубовом штурвале, но вот его лицо… Оно оставалось замкнутым и бесстрастным – то же блестящее зеркало, насмехавшееся над ней. А ей Необходимо было увидеть его истинную натуру.
– А вы и впрямь умеете вести этот чудовищный корабль. – Жюльетта набросала угольно-черную прядь волос у виска Жан-Марка. – Я-то думала, что вы просто банкир.
– Быть банкиром вовсе не просто. Это дело требует гораздо большего мастерства, чтобы избегать жизненных мелей, чем управление «Удачей». Я ведь и вырос на кораблях. Мой отец не испытывал особых чувств к морю, но меня тянула эта бескрайняя стихия. Как только мне сравнялось семь лет, я получил от отца разрешение совершать короткие рейсы вдоль побережья от Марселя до Тулона через Ниццу. – Жан-Марк посмотрел на море поверх плеча Жюльетты. – Но мне этого было мало. Я пытался уговорить его отпустить меня в долгое путешествие, но он отказался.
– Почему?
– Обычные доводы. Отец всегда стремится сберечь своего сына. Он любил меня.
– А вы его любили?
Лицо Жан-Марка озарилось улыбкой.
– О да! Я любил его.
Перо Жюльетты замерло на бумаге. Она никогда не видела Жан-Марка таким открытым. Перо заметалось по листу в отчаянной попытке запечатлеть это выражение.
