– А Танцующий Ветер?
– Ледфорд давно бредил им. Я знал, что только таким образом смогу выманить его из подполья. Появится Танцующий Ветер – вынырнет и Ледфорд.
– И ты решил использовать меня и Джонатана, чтобы заполучить Ледфорда?
– Да.
– Боже! – она закрыла глаза. – Значит, все это время я была просто марионеткой!
– Я не собирался причинять тебе боль, Кэтлин, – сказал он хриплым голосом.
– И тем не менее причинил. – В глазах ее сверкнули слезы. – Кто дал тебе право вертеть нами всеми по своему хотению?
– Но я не только брал, – заметил он. – Позволь напомнить, что я честно выполнил все свои обещания.
Она горько рассмеялась:
– О да! Вполне в твоем духе: ты – мне, я – тебе. – Голос ее оборвался на последнем слове. Она хотела добавить что-то еще, но сдержалась. – А теперь хватит. Закончим на этом.
– Но в наших отношениях я не лгал тебе, Кэтлин.
– Я не верю тебе. Боже, как все запуталось! И что же теперь делать?
– Ты должна уехать. Тебе небезопасно оставаться здесь.
– Почему? Ледфорд твой враг, а не мой.
– Он… извращенец. Он убил Павла только потому, что тот был моим другом. Потому что я был привязан к нему и дорожил этой дружбой. Ледфорд не мог простить, что я предпочел ему Павла.
– Тогда скажи ему, что я ничего не значу для тебя. Скажи, что ты лишь использовал меня. Это ему понравится, не так ли?
– Кэтлин… – Он замолчал, беспомощно пожав плечами. – Зачем, как ты думаешь, я рассказал тебе всю правду? Я ведь мог промолчать. Помнишь шарф, что положили на ступеньки у двери? Теперь я не могу ручаться за твою жизнь. В Вазаро ты будешь в безопасности.
– А если я не уеду?
– Реклама Танцующего Ветра появится в завтрашних газетах. И с этой минуты твоя жизнь будет находиться под угрозой. Даже если я постоянно буду рядом, это не может гарантировать тебе полной безопасности.
– Я и не прошу никаких гарантий. – Она присела на край кровати, сжимая пальцами виски. – Мне надо понять, как будет лучше.
– Лучше всего, если ты вернешься в Вазаро.
– Нет, это не выход.
– Но почему? Надеюсь, ты не собираешься звонить Джонатану и сообщать о Ледфорде?
– Нет. Сейчас уже поздно что-либо менять. Танцующий Ветер нужен мне для того, чтобы спасти Вазаро. Думаю, ты догадывался о том, что я не стану ни о чем говорить Джонатану?
– Да.
– Ты знал, на какие кнопки нажимать. – Вымученная улыбка появилась на ее губах. – Видишь, я стала твоей сообщницей.
– Я попытаюсь загладить свою вину.
– Ты? Ну нет! – Сжав кулаки, она шагнула к нему. – Раз уж Танцующий Ветер окажется здесь из-за меня, то я сама возьмусь охранять его. И я не позволю тебе обманывать Джонатана!
– Я и не собирался!
– Откуда я знаю, что у тебя на уме! – Она впилась в него взглядом. – Нельзя, чтобы статуэтку украли! Ты можешь охотиться за своим маньяком, но это не должно касаться никого, кроме вас двоих. Ты понял меня?
– Без сомнения.
– Хорошо. – Она отвернулась, давая понять, что разговор окончен. – Будь добр, выйди отсюда, пока я не упакую вещи. У меня нет желания тебя видеть. А потом отвезешь меня в аэропорт.
Он очень больно ранил ее.
Алекс, положив руки на руль, смотрел, как Кэтлин поднялась по ступенькам и вошла в здание аэропорта. Не оглянулась, не помахала рукой на прощание. На лице ее застыла маска холодной отчужденности.
Единственное, что ему хотелось сейчас, – это чтобы Кэтлин оставалась в Вазаро до начала презентации. Возможно, Ледфорд решит, что Кэтлин значит для него так же мало, как и Анжела.
Возможно. Слишком неопределенно. А он должен сделать все, чтобы уберечь Кэтлин.
Он не позволит Ледфорду использовать Кэтлин в качестве еще одного назидания.
– Мариза такая милая. Очень спокойная и нетребовательная. – Мать прошла следом за Кэтлин в ее комнату, чтобы помочь распаковать вещи. – Совершенно не похожа на дочь кинозвезды. Я предлагала ей несколько раз проехаться в Канны или Ниццу, но за эти две недели она выбралась только в Океанографический музей Жака Кусто и Монте-Карло. Все остальное время работала на поле с Жаком или бродила по окрестностям.
– Я рада, что девочка не причинила тебе лишних хлопот. Не думала, что она окажется таким покладистым ребенком.
– Ребенком? – Катрин вскинула брови. – Меньше всего это слово подходит для Маризы.
Кэтлин пожала плечами:
– Но ведь ей только шестнадцать лет.
– И все же мне показалось, что она… – Мать запнулась и, как бы между прочим, спросила: – Алекс не приехал с тобой?
– У него дела в Париже, и он знает, что я задержусь здесь всего лишь на день. – Кэтлин старалась не встречаться с матерью взглядом. – Все идет хорошо, мама.
– Я скучаю по нему, – улыбнулась Катрин. – Но зато он оставил в мое распоряжение свою машину. И мне доставляет такое удовольствие проезжать в ней по Ницце.
Кэтлин растерянно повернулась к ней:
– Алекс разрешил тебе водить ее?
– Разумеется. Он оставил мне ключи перед отъездом в Штаты. – Катрин нахмурилась. – Неужели ты считаешь, что я могла бы сесть за руль без его разрешения?
– Что ты, конечно, нет… – Кэтлин склонилась над чемоданом. – Но просто он даже словом не обмолвился об этом.
– Он был слишком занят своими мыслями.
– Да. – Кэтлин припомнила вдруг все случаи, когда он так же неназойливо проявлял к ней внимание, его самый главный подарок – дом на площади Вогез, – и внезапно ощутила саднящее чувство потери. Руки ее сами собой стиснули юбку от темно-синего костюма. Нет! Надо скорей идти в поле. Работа поможет забыться. – Мама, ты не можешь попросить Софи разобрать мои вещи? Я хочу переодеться и поработать в поле с Жаком.
Катрин кивнула:
– Я сама разберу все. Мне все равно сейчас нечего делать. – Она с легким недоумением посмотрела на лежавший сверху слишком хорошо знакомый ей темно-синий костюм Кэтлин. – Ты что? Так и ходила в нем не снимая? И никаких новых вещей? Что же ты делала в Париже, если даже не пробежалась по магазинам?
Кэтлин улыбнулась:
– Тебе даже трудно представить, сколько дел я успела провернуть! Это была деловая, а не увеселительная поездка. Завтра мне надо вернуться, чтобы закончить все остальные приготовления. – Кэтлин расстегнула шелковую блузку и принялась стягивать ее с себя, направляясь к полке, где лежала ее рабочая одежда. – Но Париж все так же прекрасен, и я смогла выкроить время, чтобы пробежаться по музеям.
И невольно в ее памяти всплыли самые яркие картины из ее парижской жизни.
