– Да, если мы сможем продать духи, то нам удастся заштопать прорехи… – И она отступила на обочину дороги.
Машина, фырча, начала взбираться вверх по холму к каменному складу, а Кэтлин направилась под навес, что стоял на склоне. Она села прямо на промокшую траву и, подтянув к подбородку колени, обхватила их руками. Буря продолжала бесчинствовать, с невероятной жестокостью расшвыривая кусты, обрывая бутоны, смешивая их с грязью. И мутные потоки уносили их вниз, к дороге.
Буря свирепствовала еще с час. Но только после обеда дождь наконец прекратился. Слабое водянисто-лимонное солнце выглянуло из редеющих облаков. Кэтлин, не чувствуя ног, поднялась. Почти половина кустов на полях погибла у нее на глазах.
Но Вазаро всякий раз, несмотря на все обрушивавшиеся на него несчастья, возрождалось. Земля всякий раз набирала соки и оживала вновь и вновь.
Кэтлин наклонилась и набрала в ладонь горсть земли: еще влажной, холодной и все равно… полной жизни. И внезапно она с особенной силой ощутила покой и уверенность, что источала земля, врачуя свежую рану в ее душе. Все будет хорошо. Она справится и с этой напастью. Просто надо стать такой же сильной и несгибаемой, как само Вазаро.
Пальцы ее крепко сжали пригоршню земли.
Это и есть жизнь. Ее жизнь.
– Он здесь, Алекс. – Павел распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская Брайэна Ледфорда в кабинет. – Я тебе нужен?
– Мы вполне сможем обойтись и без тебя, – небрежно бросил Ледфорд, на ходу расстегивая свое роскошное пальто с бобровым воротником.
Павел, не обращая внимания на слова Ледфорда, обратился к другу:
– Алекс?
Тот в ответ покачал головой.
Павел помедлил немного, хмуро посмотрев на Ледфорда, потом пожал плечами и закрыл за собой дверь.
– До чего осторожен, черт! Я и представить себе не мог, что он так печется о тебе. – Ледфорд сбросил пальто на коричневое кожаное кресло и остался в дорогом сером твидовом костюме. – Мой бог! Ну и холодище. Надеюсь, ты оценил мою самоотверженность: выбраться из дома ради тебя в такую непогоду! – Он снял серые кожаные перчатки и размотал голубой кашемировый шарф.
Алекс сразу отметил, как сильно изменился Ледфорд за те пять лет, что они не виделись. И дело было не только в дорогой элегантной одежде. Короткие вьющиеся волосы покрылись проседью, фигура несколько отяжелела, но резкие черты лица оставались все теми же, и веселая усмешка по-прежнему таилась в его светло-карих глазах.
Голос Ледфорда раскатисто загудел в кабинете:
– Ах, мой мальчик! Как я рад снова видеть тебя. Признаюсь сразу: я был не прав, когда мы с тобой говорили по телефону прошлой ночью, и я совершенно напрасно начал злиться. Глупо позволять случайным размолвкам бросать тень на нашу давнюю дружбу.
Он улыбнулся и опустился в глубокое кресло, в то время как Алекс остался стоять напротив него у окна. Скрестив вытянутые ноги, Ледфорд положил к себе на колени серые перчатки.
– Иной раз я не без грусти вспоминал про те деньки в Виргинии и про наши шахматные баталии…
На мгновение Алекс почувствовал, что снова оказался под магическим обаянием Ледфорда, но ему удалось быстро взять себя в руки.
– Боюсь, что не могу сказать о себе того же. Мне ни разу не хотелось вернуть те деньки.
Ледфорд отбросил в сторону кашемировый шарф:
– Чувствую, что ты не в духе. Ну хорошо. Тогда давай сразу перейдем к делу. Что тебе известно?
– Ты один из шайки похитителей произведений искусства. Скорее всего, это хорошо организованное и щедро финансируемое предприятие. – Алекс слегка улыбнулся. – Кражи – лишь составная часть какого-то более грандиозного плана.
Ледфорд одобрительно кивнул:
– Что еще?
Алекс помедлил и, глядя на Ледфорда в упор, отчеканил:
– «Черная Медина».
Ледфорд откинул назад голову и рассмеялся:
– Браво, Алекс! Впрочем, именно этого я и ожидал. Ты один из немногих, кто способен сопоставить разрозненные факты и заметить между ними связь. Уже после наших первых операций я предупредил своего напарника, что ты можешь быть для нас опасен. – Ледфорд покачал головой. – Он не поверил мне.
Алекс почувствовал, как в нем поднимается волна радостного возбуждения. Он попал в самое яблочко, угадав, что эта связь существует:
– Напарник? Стало быть, речь идет не о ЦРУ?
– Я ушел оттуда вскоре после того, как ты хлопнул дверью. И вот теперь занимаюсь более прибыльным делом. – Он оценивающим взглядом обвел кабинет. – Великолепное местечко, Алекс. Как всегда, превосходный вкус. Меня особенно восхитил Ван Гог в холле… Именно что-то в этом роде я и ожидал увидеть. Уединенный домик в горах. Строгость и законченность. Но в отделке и фактуре проглядывает скрытая чувственность. Ты более всего напоминаешь мне человека эпохи Возрождения. – Он пробежал взглядом по книгам на полках. – Замечательная библиотека.
– Разумеется.
Ледфорд кивнул:
– Аналитический мозг нуждается в постоянном притоке свежей информации. Хорошо помню, как ты за несколько минут проглатывал все книги, что поступали к тебе, когда мы еще вместе сотрудничали. – Он посмотрел прямо в глаза Алексу: – Мы ведь был и добрыми друзьями, не так ли, Алекс? Ты любил меня!
– Я был доверчив, поскольку находился в том возрасте, когда хочется верить во всех и вся. – Алекс наклонил голову в знак согласия. – Да, мы были друзьями.
– Рад, что ты признал это. С тех пор как наши пути разошлись, я стал еще интереснее. То время, которое я провел в ЦРУ, послужило мне хорошей тренировкой. И теперь я в расцвете своих сил и способностей.
– Если бы дело обстояло таким образом, тебя бы не было здесь. Ты все еще предсказуем, Ледфорд.
– Только для тебя. У всех людей своя судьба. Моя судьба – ты. – Он улыбнулся. – Я могу выпить?
– Нет.
Ледфорд прищелкнул пальцами:
– Другого ответа я и не ждал. Ты тоже предсказуем. Ты не подашь вина врагу в собственном доме. Порой в тебе проскальзывает нечто средневековое.
Алекс усмехнулся:
– Сначала Возрождение, теперь Средневековье. Выбери что-нибудь одно. Будь более последовательным, Ледфорд.
– Я прав в обоих случаях. Ты столь же блестящий человек и столь же безжалостный, как все эти пресловутые Медичи. И в то же время ты следуешь своему кодексу чести… – Он покачал головой. – Это накладывает известные ограничения. А по-настоящему честолюбивому человеку трудно удерживаться в строгих рамках. До сих пор не могу понять, как тебе удалось, несмотря на то что у тебя связаны руки, так высоко забраться. – Он вскинул брови. – И к тому же ты идешь неверным курсом.
– Может быть, ты просветишь меня насчет того, что можно считать правильным курсом?
