Он умирал. Брайэн убил его.
Он должен умереть, потому что так захотел Ледфорд.
И все же он был еще жив. Брайэн плохо сделал свою работу.
Существует твердое правило: надо проверить результат, обязательно убедиться, что все кончено. Брайэн нарушил это правило. Ганс справился бы лучше…
Истерический смех застревал в его горле, когда он полз к воротам. «Позволь мне сделать это, Брайэн. Я умею делать это лучше. Разреши мне убить себя ради тебя».
Он полз очень медленно, оставляя кровавый след на булыжной мостовой. Если он выползет со двора, то сможет позвать кого-нибудь на помощь.
Он должен выжить, черт побери. Потому что он не может умереть, пока жив Брайэн Ледфорд.
Как всегда, после завтрака Алекс позвонил в отель «Хилтон», чтобы справиться о почте. Была лишь одна записка.
Алекс бросил трубку и обернулся к Кэтлин.
– Послание от Ирмака.
– Что в нем?
Он посмотрел в свой блокнот, лежащий возле телефона:
– «У меня есть кое-что для тебя. Приходи к большой мечети Селима сегодня в десять утра». У нас меньше часа.
– Я должна найти сумочку.
– Поторопись. Нам еще надо поймать такси и отыскать нужное место. В Стамбуле пятьсот мечетей.
– Никто не знает этого лучше меня, – сухо сказала Кэтлин. – Мы с Кемалем уже обошли не меньше половины. Говорят, что число «пятьсот» символизирует человека, находящегося в периоде расцвета и могущества. Возможно, нам повезет с водителем и мы сможем быстро отыскать это место.
Мечеть Селима оказалась на другом конце Стамбула, они потратили почти час, пока добрались туда. Ирмак ожидал их снаружи, карикатурно смотрясь в своем наряде на фоне толпы европейских туристов. Алекс заметил, что его толстое коричневое лицо покрывает жирный пот.
– Это для тебя, – торопливо проговорил Ирмак, – подарок.
Алекс раздраженно глянул вниз на продолговатую коробку.
– Тебе не удастся подкупить меня, Ирмак.
– Это не от меня, от Ледфорда.
Алекс почувствовал знакомый озноб, как тогда, когда увидел голубой кашемировый шарф на ступеньках дома Андреасов в Париже.
– Ледфорд? Он здесь?
– Я этого не знаю, – пробормотал Ирмак. – Я ничего не знаю. Оставь меня в покое.
Он развернулся и, переваливаясь, заспешил прочь.
– Подожди, – окликнул его Алекс. – Здесь находится…
Но Ирмак уже смешался с толпой.
Кэтлин стояла как зачарованная, уставившись на коробку. Алекс знал, что она тоже вспомнила голубой шарф, но уже другой, тот, который подбросили к ее двери в отеле.
– Открой, – выговорила она хриплым голосом.
Он развязал веревку и медленно открыл коробку. Там на тисненой бумаге лежал всего лишь один цветок черного тюльпана, изящный, будто сделанный из воска. Алекс взял карточку, оставленную рядом с цветком.
– Нет, это не от Ледфорда, – сказал Алекс. – Это всего лишь обыкновенная карточка из магазина, которыми здесь сопровождаются букеты, предназначенные для туристов. – Он прочитал ей вслух: – «Распространено мнение, что тюльпаны происходят из Голландии, но это не так. Они были выведены в Турции и впервые доставлены во Францию ко двору Людовика XIV оттоманским послом. Луковицы тюльпа…
– Нет!
Алекс перевел взгляд с карточки на её лицо. Оно было мертвенно-белым, расширенные глаза смотрели на него с ужасом.
– Ты что, не понимаешь? Черное – это цвет печали, траура. Черный цветок, принесенный во Францию.
– Мой бог, – прошептал он.
Коробка выскользнула из его рук. Черный тюльпан упал на мостовую и был раздавлен каблуком Алекса, бросившегося ловить такси, чтобы вернуться назад в коттедж.
Черный цветок, принесенный во Францию.
Вазаро!
– Это могло быть лишь предупреждением, – говорил Алекс, набирая номер в Вазаро. – Все должно быть в порядке.
– Зачем ему вредить кому-то в Вазаро. – Кэтлин сидела в кресле, прямая, как натянутая струна, и не отрывала взгляда от телефона. – Это лишено всякого смысла.
– И все же я свяжусь с Джонатаном и предупрежу его…
– Извините, месье, неполадки на линии, – голос оператора был равнодушным. – Пожалуйста, перезвоните еще раз.
– Неполадки на линии, – как эхо повторил Алекс Кэтлин. Он снова быстро заговорил в трубку: – Есть еще телефон в аптеке в деревне, я не знаю номера, попробуйте соединить с ним.
– Ничего не могу сделать, повреждение кабеля на всем участке. Прошу вас перезвонить поздней.
Паника промелькнула в глазах Алекса, когда он положил трубку.
– Телефонная связь с Вазаро прервана.
– Как? – прошептала Кэтлин. – Что случилось? – По его лицу она пыталась понять, какая новая опасность надвинулась на них.
Алекс избегал смотреть на нее, он искал свой паспорт во внутреннем кармане.
– Возможно, ничего не случилось. Но я должен лететь в Вазаро.
– Беги на улицу и лови такси. – Кэтлин схватила трубку телефона. – Я позвоню и закажу билеты для нас на первый же рейс в Ниццу.
– Не забывай, что это может быть ловушкой для тебя.
– С таким же успехом их замысел может состоять в том, чтобы вынудить тебя уехать и оставить меня здесь одну.
Алекс уже успел подумать об этой возможности. Он мог поручить Кемалю охранять ее на время своего отсутствия» но он не мог бы свободно действовать в Вазаро, постоянно тревожась о Кэтлин.
– Я еду, Алекс. – Голос Кэтлин дрожал. – Никто не сможет остановить меня. Это мое Вазаро.
Алекс кивнул, направляясь к двери. Вазаро было смыслом ее существования, и у него не было права отговаривать ее.
Боже, он чувствовал себя беспомощным. Единственная надежда у него была на Джонатана, он так решителен, надежен и может взять ситуацию в свои руки. Слава богу Джонатан все еще оставался в Вазаро.
Челси и Джонатан потратили три часа, чтобы добраться до виноградника на холме, где Дженнингс назначил им встречу в доме своего старого приятеля.
Во внешности Альберта Дженнингса было что-то похожее на старого семейного врача, его круглое мясистое лицо, уверенные, неторопливые движения вселяли спокойствие. За все время долгого пути сюда Дженнингс был неизменно приветлив с Андреасом и подчеркнуто вежлив с Челси. Казалось, это не более чем дружеская встреча земляков в чужой стране.
– Почему бы вам не присесть здесь, миссис Бенедикт, – сказал Дженнингс, показывая на огромное кресло с резным изголовьем и белыми мягкими подушками, похожее на королевский трон. Он смотрел на виноградники в лучах послеполуденного солнца, черно-синие гроздья переливались золотистым сиянием. – Пора урожая. Чудесный вид. Во время Второй мировой войны я был во Франции и, когда впервые увидел эти холмы, поклялся непременно возвратиться сюда и, выйдя в отставку, поселиться где-нибудь в этой провинции. – Он улыбнулся. – Но времена меняются, не так ли? Теперь я хочу быть рядом с моими внуками. Вы должны понять меня, ведь у вас есть дочь.
