— В Дандрагоне нет управляющего?
— Большинство французов охотно пользуются моей временной защитой от сарацинов, — заметил он саркастически, — но они опасаются тамплиеров. Ну разве не странно?
— А что деревенские?
— Больше времени уйдет на их обучение. — Он окунул перо в чернильницу. — А я просто ненавижу… — Он оборвал себя и медленно поднял голову. — Вообще-то, обычно это делал Кадар для меня.
— В самом деле? — осторожно отозвалась она.
— Но его сейчас нет.
Она уже знала, что за этим последует.
— Я тоже ненавижу подсчеты.
— Но Кадар сказал, что вы научились этому в доме Николаса. — Он помолчал. — Мне кажется, было бы вполне логично, если бы сейчас вы выполнили для него эту работу.
— Для него?
— Но ведь именно он просил вас об услуге?
— Я сыграю с вами в шахматы, но не стану делать эти подсчеты.
Он откинулся на спинку кресла.
— Возможно, вы считаете для вас это сложным? Верно, женские мозги не приспособлены…
— Я не так глупа и на эту удочку не попадусь. Я не собираюсь выполнять за вас вашу работу.
Он вздохнул.
— Но попытаться-то стоило. Тогда уходите и оставьте меня заниматься подсчетами.
Она было пошла, но, сделав несколько шагов, остановилась. Как она может составить ему компанию, если не будет рядом с ним?
— Давайте, я посмотрю, — сказала она с явной неохотой.
Он немедленно положил перед ней книгу записей.
Она взглянула на страницу, перевернула ее.
— Боже милостивый! Какие каракули! Я даже не смогу прочитать их.
— Я только что начал работать. У Кадара плохой почерк.
Она просмотрела предыдущие страницы.
— У Кадара также плохо и с подсчетами. — Она взглянула на него. — Держу пари, у вас почерк не лучше.
Он невинно посмотрел на нее.
— Но как вы сможете в этом убедиться, не занявшись подсчетами? — Он поднялся. — Ну, я пойду, мне надо поговорить с Абдулом.
Словно мальчишка, который стремится удрать с занятий и поиграть с приятелем. И при этом — оставить ее наедине с этим цифровым кошмаром.
— Думаю, вы никуда не пойдете. — Она обошла стол и села в его кресло, указывая ему на другое в нескольких шагах от себя. — Сядьте там.
— У меня есть дела.
— Вы будете сидеть здесь и разбирать для меня эту жуткую мазню, которую я не в состоянии прочесть. Я попытаюсь выправить расчеты, но вы составите мне компанию. — Она ласково улыбнулась: — Как я обещала Кадару.
Он нахмурился.
— Я должен сидеть здесь и ничего не делать?
— Или самому производить расчеты.
Он снова неохотно сел.
— Мне не нравится болтаться без дела.
— Каждый должен делать то, что должен. Подумайте о чем-нибудь. Я всегда так коротала время, когда была ребенком и мне приходилось с утра до ночи просиживать над пяльцами. — Она открыла первую страницу и сердито нахмурилась. Похоже, что это занятие продлится до приезда Кадара.
— И о чем вы тогда думали?
Она с недоумением посмотрела на него, не сразу вспомнив, о чем она только что говорила.
— О многом. Временами я представляла себе рисунок, который однажды создам. Совсем маленькой я мечтала пойти на базар. Моя мама часто рассказывала о нем. Это звучало как волшебная сказка о месте, где всюду яркие глиняные блюда, чудесные ювелирные украшения, необыкновенные сладости.
— А еще воры, шлюхи и вонь протухшей рыбы…
— Ну и пусть. — Она взяла перо со стола. — Это, наверное, захватывающее зрелище. Я скоро и сама это все увижу. Наверное, сразу, как приеду в Дамаск. Хотя я буду очень занята первое время.
— Вы бы скоро разочаровались. Там не на что смотреть.
В его низком тоне прозвучала еле уловимая сердитая нотка, и она подняла на него глаза. Его лицо было непроницаемым. Возможно, она ошиблась.
— Вы говорите так, потому что все не раз видели.
— Я говорю потому, что это правда.
И снова у нее осталось впечатление подавленного гнева. Она взглянула на расчеты.
— Тогда давайте поговорим о чем-нибудь приятном для вас. О вашей родине? — Она попыталась вспомнить ее название. — Шотландия, кажется? Это красивая, богатая страна?
— Нет, это суровая, дикая горная страна. Там дуют холодные ветры и часто бывают бури. Дикая земля и дикие люди. — И он с горечью добавил: — Ее жители — варвары вроде меня.
Ожидал ли он, что она будет с ним спорить?
— Тогда неудивительно, что вы покинули ее.
— Я бы остался там навсегда, если бы мне предоставился выбор.
— Почему?
— Это поймет только другой такой же варвар. — Он смотрел на гобелен, висящий на стене за ее спиной, но она сомневалась, видел ли он его в этот момент. — Сколько себя помню, мы вели войну с Мак-Киллинами. Дуглас Мак-Киллин взял над нами верх и захватил наш замок. Моего отца ранили в бою, и мы бежали в горы. Я хотел вернуться и сражаться, но перед смертью отец взял с меня клятву покинуть Шотландию.
— Странно, что вы ее дали.
— Я понимал, почему это было для него важно. Я остался последним в роду. Если бы я погиб, то даже память о нашей семье навсегда исчезла бы с лица земли.
— И тогда вы приехали сюда?
Он покачал головой.
— Мне пришлось бежать в Англию. У меня осталась только лошадь и оружие. Я стал свободным рыцарем. Ездил с турнира на турнир, выигрывая призы и зарабатывая известность. В это время Великий Магистр набирал рыцарей для своего Ордена. Я был очень молод, и меня ослепили его слова. Все знали, что только лучшие воины могли вступить в Орден. Быть рыцарем-тамплиером означало быть самым уважаемым и почитаемым среди всех рыцарей.
— Но при этом вы становились монахом, лишая себя всех мирских удовольствий.
Он улыбнулся.
— Это с лихвой вознаграждалось. Я очень многое получил для себя за те три года, что пробыл членом Ордена.
— Чем?
Он пожал плечами.
— Многим. Прекрасной едой — мы питались очень хорошо, что поддерживало тело в прекрасной форме. Чистым жилищем. Знаниями. Я пришел туда безграмотным парнем, став тамплиером, я получил возможность учиться.
Ее взгляд задержался на его лице.
— Но это не все.
— Нет. — Он помолчал. — Братство. У меня никого не осталось, а там у меня появились братья.
