– В магазин «Зонтаг»! – не задумываясь ответила Бесс.
Кальдак в изумлении воззрился на нее, и она пояснила:
– Мне нужен фотоаппарат, а в «Зонтаге» прекрасный выбор.
* * *
Один из фотоаппаратов, выставленных в витрине «Зонтага», настолько завладел вниманием Бесс, что Кальдак проворчал:
– Мне было бы приятно, если бы ты с таким же вожделением смотрела на мясо, которое я для тебя пожарил. Таращишься, как будто хочешь съесть эту штуку.
Бесс не могла не согласиться с ним. Больше всего на свете ей сейчас хотелось взять этот фотоаппарат в руки и не выпускать долго-долго.
– Очень хорошая модель. Со всеми аксессуарами.
– У тебя был такой же? – поинтересовался Кальдак.
– Нет. Я пользовалась «Хассельбладом». Другими тоже, но тот был любимый.
– Почему тогда ты не купишь такую же модель?
– Тот аппарат стал мне близким другом. А друга нельзя заменить. – «Так же, как нельзя заменить сестру», – хотела она добавить, но тут же отогнала эту мысль, спрятала ее в самый дальний уголок сознания. – Поэтому остается только завести нового друга и ждать, пока у тебя с ним сложатся отношения. Я скоро вернусь.
– Не выдумывай. Я буду там, где ты.
Это обещание было выполнено буквально: он шел рядом с Бесс, как приклеенный, так что у дверей магазина она насмешливо заметила:
– Не думаю, что именно там засел убийца.
– Почему же? По-моему, лучшего места не найти. Ты фотожурналистка, у тебя нет аппарата, а «Зонтаг» – лучший в городе магазин фотопринадлежностей. Весьма вероятно, что ты рано или поздно окажешься здесь. – Он распахнул дверь, но не сразу пропустил Бесс вперед, а сначала заглянул внутрь. – Покупателей нет. Если к тебе кто-нибудь приблизится, отступи в сторону. И ни в коем случае не давай незнакомым людям прикоснуться к тебе: все может решить один укол.
– На будущей неделе у нас Пепельный вторник <Пепельный вторник – последний вторник перед Великим постом. В этот день в Новом Орлеане, как и в Париже, проходят карнавальные шествия>, – напомнила ему Бесс, – так что трудно будет избежать соприкосновений. Значит, тебе придется побыть лайнбекером <Лайнбекер – в американском футболе игрок, защищающий форварда от столкновений с соперниками>.
– Непременно буду, – заявил Кальдак. – Только помогай мне, прошу тебя.
– Можешь не сомневаться, – равнодушно ответила Бесс.
Когда продавец протянул ей фотоаппарат, она почувствовала прилив почти сексуального желания и одновременно – легкий укол совести. Эмили говорила, что у нее нездоровая страсть к фотографии. А ведь Эмили только сегодня похоронили…
Нет! Эмили хотела, чтобы Бесс жила полнокровной жизнью, чтобы ей было хорошо. Она не понимала увлечения Бесс и тем более не разделяла его, но она не стала бы отнимать у сестры то, что дарило ей счастье. Эмили первая набросилась бы на всякого, кто посмел бы посягнуть на радости Бесс. Хотя сама она, конечно, частенько ворчала на правах старшей сестры…
– Ты гладишь аппарат, как собаку, – заметил Кальдак.
– Я хочу его почувствовать. Знаешь, мне почему-то всегда казалось, что фотоаппарат похож на собаку. У меня в детстве была немецкая овчарка. Саймон. Он был очень милый, но, честно говоря, довольно тупой. А этот… – Бесс снова дотронулась до фотоаппарата. – Он очень умный.
Кальдак быстро расплатился и сразу вернулся к Бесс.
– Поздравляю. У тебя появился новый друг.
– Пока еще нет. Просто добрый знакомый. Но мы с ним обязательно подружимся. Он хороший.
Бесс впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Без аппарата ее жизнь была какой-то не правильной.
– Ну, я рад за тебя. – Кальдак взял ее под руку. – А теперь идем домой. Мы уже долго шляемся.
Выйдя из магазина, Бесс оглянулась по сторонам. Вот на углу кривляется долговязый клоун с зелеными патлами.
Фокус.
Снимок.
Старуха с нарумяненными щеками сидит на скамейке в аллее.
Фокус.
Снимок.
Уличный музыкант в нелепом комбинезоне и в парике наяривает на скрипке прямо посреди Ройял-стрит.
Фокус.
Снимок.
– Если ты будешь останавливаться на каждом шагу, – проворчал Кальдак, – мы и до завтра до дома не доберемся.
– Мне это нужно! – весело воскликнула Бесс и еще раз сфотографировала длинного клоуна. – Новый Орлеан – самый фотогеничный город на свете. Отчасти потому я и поселилась здесь. В этом городе есть все, что мне необходимо. В каждом квартале можно снять целую повесть.
– По-моему, ты уже стала персонажем повести, причем не самой приятной, – возразил Кальдак. – И мне почему-то кажется, что ты снимаешь не просто удовольствия ради.
Бесс бросила на Кальдака быстрый взгляд.
– Ты угадал. Ведь где-то здесь, возможно, бродит убийца, правда?
– Очень возможно.
– Значит, у меня есть шанс снять его.
– Ты для этого и купила фотоаппарат?
– Нет. Просто мне подумалось, что ты не будешь меня ругать, если кого-нибудь на этих снимках узнаешь.
– Прости. Что-то я стал туго соображать.
Кальдак принялся крайне внимательно разглядывать троих мальчишек, шедших им навстречу, и Бесс усмехнулась.
– Ты что же, думаешь, что убийца – один из этих пацанов?
– Не делай поспешных выводов, – очень серьезно ответил Кальдак. – Он может оказаться кем угодно. Я почти уверен, что он наблюдает за нами. Мы ничего не знаем.
– Да, мы ничего не знаем, – согласилась Бесс. Ей и прежде доводилось снимать на пленку убийц. В Сомали. В Хорватии. В Чикаго – там она снимала маньяка, насиловавшего и убивавшего мальчиков. Но еще ни разу ей не случалось фотографировать человека, который намеревался убить ее, Бесс Грейди.
Как бы то ни было, она должна показать чудовищ миру.
Бесс снова подняла аппарат. Руки ее слегка дрожали.
Фокус.
Снимок.
* * *
И все-таки эта тварь сняла его.
Де Сальмо провожал Бесс и Кальдака взглядом, пока они не скрылись за углом.
Для него поведение Грейди явилось полной неожиданностью. Он не предполагал, что она станет бродить по городу и беззаботно щелкать фотоаппаратом. Казалось бы, ЦРУ должно держать ее за десятью запорами – судя по тому, сколько агентов не спускало с нее глаз. Де Сальмо уже начал разрабатывать план проникновения в дом Грейди, и вдруг она собственной персоной появилась на улице…
Этот недоносок Кальдак, конечно, вообразил, что одно его присутствие остановит кого угодно. Идиот. Да и Эстебан преувеличивает трудность своего задания. Шальные денежки сами плывут к нему в руки!
