— Прошу прощения, мадемуазель. — Давид небрежно улыбнулся, глядя на Касси. — Мне очень жаль, но я не смог возобновить свое знакомство с вашим отцом. Что, в общем-то, неудивительно, поскольку мы не очень знали друг друга и прежде.
— Но вам очень хорошо известен Рауль Камбре, — вступила в разговор Лани. — А у нас есть все основания считать, что Шарль непременно хотел встретиться с этим мсье.
— Это невозможно, — вздохнул Давид. — Рауль и я расстались после отъезда вашего отца на Таити. Камбре всегда стремился к уединенной жизни. Никого из близких у него не осталось.
— Вы хотите сказать, что и понятия не имеете, где он сейчас? — спросила Касси.
— Ни малейшего, — он посмотрел на Лани. — У вас очень интересная внешность. Шарль когда-нибудь писал вас?
— Нет. Он всегда предпочитал рисовать пейзажи.
— Серьезная ошибка с его стороны. Я тоже сотворил как-то пейзаж, но быстро отказался от красивых картинок. Долг художника перед самим собой и перед историей — стать своеобразным эмоциональным зеркалом современной жизни. Многие известные люди Франции мечтают о том, чтобы я запечатлел их на полотне.
— Вы удачливый человек, — без всякого выражения констатировала Лани.
— Гениальный, а не удачливый, — поправил ее Давид и быстро добавил: — даже Наполеон ценит меня…
— Если отец еще не приходил к вам, значит, вскоре непременно появится, — перебила его Касси. — Сообщите нам об этом.
— Пожалуйста, — мягко попросила Лани. — Это очень важно, мсье.
— Но я не жду его, — напыжился Давид. — Уверяю вас. И, к тому же, я очень занятой человек. Как вы смеете беспокоить… — Он натужно усмехнулся. — Вы должны понимать, насколько художники нетерпимы и нетерпеливы, если общались с Шарлем. Мы следуем за мановением своей души и не подчиняемся законам, по которым живут все остальные.
— Исключая моменты, когда по зову Наполеона вы возвращаетесь на грешную землю и вынуждены общаться с обыкновенными людьми. — Касси поднялась и направилась к дверям. — Мы будет ждать от вас сообщения.
— Благодарим, что уделили нам время, мсье, — поклонилась Лани от дверей.
— Драгоценное время, — колко поправил Давид. — И я не могу тратить его попусту.
Лани снова улыбнулась ему.
— Постараемся не беспокоить вас напрасно. Давид что-то пробурчал им вслед и отвернулся еще до того, как дверь за ними закрылась.
— Думаю, с сегодняшнего дня все переговоры поведу я, — решила Лани. — Ты очень невежлива.
— Он лжет. — Касси направилась к стоявшему у тротуара экипажу. — Я убеждена в этом.
— Особой мудрости и не требуется, чтобы понять это, — пожала плечами Лани. — Он лжет не очень умело.
— Чувствую, что папа здесь, в Париже. Усаживаясь рядом с ней, Лани вздохнула и заметила:
— Значит, Давид солгал — либо в том, что Шарль не заходил к нему, либо… либо в чем-то другом.
Касси дала знак кучеру трогаться.
— Ты имеешь в виду Рауля Камбре?
— Возможно.
Холодок страха мурашками пробежал по спине Касси.
— Боже, я надеюсь, что с ним не случилось несчастья. — Выглянув из окна, она попросила кучера повернуть за угол и остановиться.
— Зачем? — удивилась Лани.
— Давид может отправиться к отцу предупредить его о нашем появлении здесь. — Другого варианта она не хотела принимать. — Подождем и посмотрим, выйдет ли он из дома.
— И проследим, куда он направится?
— Я зайду в кафе, — не ответив на вопрос Лани, сказала Касси. — Его окна выходят на парадную дверь Давида. А ты оставайся здесь. Я присоединюсь к тебе, как только его увижу. — И Касси быстро направилась к кафе.
— Я успел напрочь позабыть, в каких отвратительных заведениях пребывает Жильом, — заметил Бредфорд, оглядывая толпу у стойки таверны. — Ну и дымища здесь! Не увидишь даже кончиков пальцев на расстоянии вытянутой руки.
— Или того, кто за соседним столиком. Что чрезвычайно удобно в некоторых случаях, — кивнул Джаред, пробежав взглядом по таверне. — Да где же он, черт бы его побрал? Он написал, что будет ждать меня здесь каждый вечер, пока я не свяжусь с ним.
— Значит, он здесь. Хоть Жильом и пройдоха, но зато обязательный.
— Пройдоха? — услышали они рядом с собой. Джаред повернулся. Толстопузый француз, стоя у них на спиной, нарочито громко рыгнул.
— Я не пройдоха. Просто слишком честен для ваших английских манер.
— Где ты был? — нетерпеливо перебил его Джаред. Глядя на Бредфорда, Жильом ответил:
— Собирал нужные сведения среди отребья общества.
— И что ты узнал?
Жильом помедлил, по-прежнему твердо глядя на Бредфорда.
— Примите мои извинения, — поклонился Бредфорд.
Жильом пожал плечами и усмехнулся.
— Это то, что должна сделать Англия, — извиниться за битву при Трафальгаре.
— Согласен, но меня волнует другое. Я хочу получить от тебя сведения, за которые плачу хорошие деньги, — сказал Джаред. — Говори побыстрее, что нового? Где Камбре?
— Сегодня к нему еще раз забегал Давид. И по словам моего человека по имени Вальбейн, художник выглядел сильно раздосадованным.
— К нему приходил только Давид?
— Да, он задержался лишь на несколько минут. После чего Камбре тоже ушел из дома в маленький пансионат на улице де Лион.
— Зачем?
— Он спрашивал там мадемуазель Девилл.
Джаред напрягся.
— И что?
— Не застал ее на месте и вынужден был уйти. Джаред перевел дыхание.
— Слава Богу!
Жильом усмехнулся:
— Но если бы он прошел на полквартала дальше, то нашел бы ее. Вальбейн видел, как две дамы следили за Камбре от его дома до самого пансионата. Они дождались его ухода, потом отпустили экипаж и вернулись к себе.
— Боже! — повторил Бредфорд.
— Вы знаете этих дам? — спросил Жильом.
— Знаем, — ответил Джаред. — Камбре приходил еще раз?
— До нашей встречи нет. — Жильом задумчиво посмотрел на Бредфорда и снова рыгнул. — Я прервал наблюдение, чтобы заморить червячка. Я умираю с голода. Надеюсь, мне позволено будет перекусить хотя бы хлебом с сыром?
Джаред не услышал жалобы Жильома. Его волновал приход Камбре в пансионат.
— Как давно это было?
— Часа два назад, пожалуй.
— Веди нас туда, — приказал Джаред.
— Сейчас? — пожал плечами Жильом. — Я думал, вы первым делом отправитесь к Камбре. Никаких сомнений, это и есть ваш заклятый враг. Он полностью соответствует вашему описанию. И его друг Давид…
