Она сжала губы.
— Меня удивляет, что ты считаешь нужным мне врать.
— Почему ты думаешь, что я вру?
— Разве нет?
Он немного помолчал, — Я действительно купил все это на аукционе, но сначала, конечно, просмотрел каждую книгу. Да, мне нравится Шекспир. Он понимал человеческие слабости. Довольна?
— Нет. Я думаю, ты солгал, боясь, что я почувствую себя неловко. Не надо меня жалеть. У меня была тяжелая жизнь, и я не получила никакого образования, но мне не стыдно ни за себя, ни за отца, ни за то, что я делала, чтобы выжить. Я готова сравнить…
— Ш-ш-ш-ш. — Он прижал пальцы к ее губам. — Я и не думаю тебя жалеть. Не такой уж я дурак. Возможно, ты более образованна, чем я. Меня вышвыривали из большего числа школ, чем у тебя пальцев на руках. До пятнадцати лет я ни одной книги не открыл. Я был самым неотесанным хулиганом на земле. Если я соврал, так это по привычке все скрывать.
Она тряхнула головой, заставив его убрать пальцы. Это лишнее. Ей понравилось это прикосновение, но это лишнее. Она глубоко вздохнула и отступила назад.
— Зачем? Тебе же наплевать, что я о тебе думаю.
— Получается, что не наплевать. Сюрприз. — Он кивком показал на стену за ее спиной: — Вон картина Джадда.
Она обрадовалась смене темы и обернулась. Ее огорчали свои собственные ощущения. Откуда ни возьмись появилось сексуальное напряжение, и ей хотелось от него избавиться.
Картина. Смотри на картину.
Это был маленький пейзаж. Холмы, окружающие ранчо. Но талант и сила, с которыми это было написано! Картина производила эффект вспышки молнии.
— Замечательно!
— Она напоминает мне Эль Греко. Я Джадду про это не говорил, он оскорбится.
Она вспомнила, что сказал Морган после ужина.
— Потому что он все делает в одиночку. И по-своему.
Гален кивнул:
— Нам всем нравится быть уникальными. А он, разумеется, уникален.
Елена спросила:
— Он собирается устраивать выставку?
— Только не сейчас. Он начал рисовать, когда сюда приехал. Надо накопить работ. Кроме того, ему некоторое время нельзя высовываться.
— Почему?
— Он не хочет умереть.
— Понятно.
Гален улыбнулся.
— Сколько такта! Ничего тебе не понятно. Джадд выполнял задание ЦРУ. Он был из самых лучших. Они отправили его убрать генерала северокорейской армии. К сожалению, его начальники решили, что ошиблись, и, значит, тот, кто это сделал, должен был быть принесен в жертву дипломатии. Джадд никак не мог с этим согласиться. Да ведь это и понятно.
— Так он прячется?
— Пока мой друг Логан не подергает за нужные веревки в Вашингтоне, чтобы снять остроту ситуации. У него приличный вес, но все равно на такие дела нужно время. — Он взглянул на нее. — Но насчет Барри не беспокойся. Джадд никогда не сделает ему ничего плохого.
— Я не беспокоюсь. Мне кажется, я уже довольно прилично разбираюсь в людях. То, чем человек занимается, не всегда говорит о том, какой он.
— И наоборот.
— А ты не рискуешь, помогая ему?
Гален пожал плечами.
— Мне всегда нравился Джадд. — Он взял ее за локоть. — Пойдем, я покажу тебе дом. Игровая комната довольно забавная. Ты в бильярд умеешь играть?
— Нет.
— Я так и думал. В джунглях маловато бильярдных. Начнем уроки завтра. Я — фантастический учитель.
— Есть что-нибудь, где ты не фантастический?
— Ничего на ум не приходит. — Он открыл еще одну дверь. — Тебе здесь понравится. Как раз на твой… Что случилось?
Спортзал. Зеркальные стены и сверкающее металлом оборудование.
И лежащий на полу мат.
— Ты белая как мел. Что, черт побери, случилось?
«Мат».
— Ничего. — Она облизала губы.
«Перестань трястись, — сказала она себе. — Это от неожиданности».
Она глубоко вздохнула и, запинаясь, произнесла:
— Я… устала. Мне нужно лечь.
— Только после того, как ты скажешь мне… — Гален замолчал, увидев выражение ее лица, и грубо сказал: — Давай убираться отсюда ко всем чертям.
— Да.
Она выбежала из комнаты и помчалась по ступенькам. Глупо быть такой слабой. Она едва успела забежать в ванную комнату, как ее вырвало. После всего, через что ей пришлось пройти, глупо позволять одному лишь виду спортзала, будь он проклят, превращать ее в слякоть. Все дело в шоке. Она шесть лет не бывала в спортзале. Не ожидала, что воспоминания захлестнут ее.
Лоб покрылся бисеринками пота.
Господи.
Господи, неужели это навсегда?
6
Спускаясь по лестнице, Елена крепко держалась за перила.
В доме было темно, но лунного света, проникающего в окна, хватало, чтобы она могла разглядеть мебель в гостиной.
И коридор, ведущий к спортзалу.
Она может это сделать.
Шаг. Еще шаг.
Внизу у лестницы она помедлила, чувствуя, как сжимаются мышцы живота.
Не думай. Просто сделай это.
Но она должна думать. Это часть испытания. Нельзя выбросить это из головы, иначе он победит.
Елена медленно пошла по коридору.
Мат. Обыкновенный черный спортивный мат.
Она мысленно видела его. И лицо Чавеза над собой.
«Нет!»
Тяжело дыша, она прислонилась к стене. Сердце сильно билось, болело и ныло. «Шевелись. Еще несколько шагов — и будет дверь».
Вот она. Елена пошарила рукой, нащупала ручку и распахнула дверь. Входи и смотри.
Она сделала несколько шагов вперед и остановилась над матом. Он ничего не значил. Просто кусок ткани и поролона.
Можно уходить. Ей не обязательно здесь оставаться.
Если он ничего не значит, почему же она так трясется? Как когда-то от приступа малярии. Почему по ее щекам текут слезы?
«Беги прочь. Забудь. Не надо было сюда приходить».
Нет. Если она сбежит, он выиграет.
Елена попятилась, пока не наткнулась спиной на холодную зеркальную стену. И опустилась на пол.
«Смотри на него. Вспоминай. Это прошло и не может повториться, если ты не позволишь. Это прошло, а значит, уже не существует».
Боже милостивый, как бы ей хотелось перестать трястись!
