И она чуть слышно прошептала:
— Господь свидетель: я оставила на тебе свою метку, Камбарон!
12.
Ренгар, Кассан.
25 февраля 1812 года
— Ты только понюхай, Марианна! — Грегор поднял голову и с наслаждением втянул в себя воздух. — Ни один запах на свете не сравнится с запахом Кассана!
Марианна послушно принюхалась, но не ощутила особого отличия местных ароматов от тех, что были в Домаджо или Саутвике.
— Приятный запах.
— Нет нужды в вежливом обмане. Мы все знаем, что Грегор страдает неизлечимой болезнью, — с усмешкой сказал Джордан, подходя к ним. — Он уверен, что даже воздух в Кассане по-особому сладкий. А уж лошади — самые крупные и быстрые, а люди — самые сильные и сообразительные.
— Я в этом уверен, потому что это так и есть, — возмутился Грегор. — Ты сама убедишься, Марианна. — Взяв за руку, он потянул ее к трапу. — Пошли же, Джордан, что ты медлишь?
— Надо еще оседлать и свести на берег лошадей. — Он стал спускаться с ними по трапу. — Дворец в четырех милях от причала. Хоть лошади, привезенные из Камбарона, сильно уступают превосходным животным Кассана, лучшего транспортного средства, нас пока нет.
— Дворец? — переспросила Марианна.
— Если мы хотим получить помощь, мы должны обратиться за ней к воран, — объяснил Джордан. Заметив, что она встревожено нахмурилась, он объяснил: — Это всего лишь формальность. Обычно Кассан старается не вмешиваться в дела других государств, но сейчac нам совершенно не выгодно, чтобы у Неброва оказалось оружие, которое может быть направлено против нас.
— Все и так тянется слишком медленно, — тяжело вздохнула Марианна. — Срок, назначенный Небровым, подходит к концу. Нам не нужны лишние проволочки.
Плавание из Англии показалось ей бесконечным, и нервы ее были напряжены до предела. Мысль о том, что придется задержаться здесь еще на несколько дней, была ей просто невыносима.
— Возможно, тут нас ждет какая-то дополнительная информация, — сказал Джордан. — Янус следил за Небровым и получил от меня приказ посылать доклады воран и мне одновременно.
— Ну вот и они. — Грегор зашагал к лошадям, которых сводили по трапу. Успокаивая, он похлопал по шее своего гигантского жеребца. — Ну вот мы и снова на твердой земле, — ласково пробасил он. — Я вижу, ты тоже рад, что вернулся домой. — Он вспрыгнул в седло. — Ну, едем же!
Не дожидаясь их, он пришпорил свою лошадь и галопом пустил ее по булыжной мостовой. Марианна изумленно покачала головой. Она никогда не видела Грегора таким радостным. Его обезображенное шрамами лицо буквально сияло от счастья.
— Он так доволен!
— Он дома, — просто сказал Джордан.
— Значит, он тебя очень любит, раз остается с тобой в Англии.
Джордан подсадил ее в седло.
— Я знаю, для тебя это звучит странно, но — да, он действительно меня любит. — Он сел на своего коня и тронул поводья. — Ну и, конечно, всегда остается еще вопрос долга. Грегор неизменно исполняет свой долг.
Несмотря на его насмешливый тон, Марианна почувствовала в нем странную напряженность, которой прежде не было. Ей почему-то показалось, что он не торопится добраться до дворца. Возможно, он преуменьшил трудности, связанные с получением помощи от воран?
— Что случилось?
— Ничего не случилось. Все просто великолепно. Можешь спросить Грегора.
— Ты не рад, что приехал сюда? Тебе не нравится Кассан? — Марианна недоумевающе наморщила лоб. — Но разве ты так стремишься получить Джедалар не для того, чтобы защитить Кассан?
— Я не говорил, что не люблю Кассан. Для меня это в большей степени дом, чем Камбарон.
Он говорил сдержанно, почти безразлично, но за его словами Марианне почудился какой-то тайный смысл. Он был явно взволнован, но старался не показать этого. Господи, да ведь он по-настоящему любит эту страну, вдруг поняла Марианна. Несмотря на ту насмешливость, с которой он говорил об энтузиазме Грегора, его чувство к Кассану было не менее сильным и глубоким. Но его любовь не была такой радостной и безоглядной, как у Грегора, что-то мешало ему отдаться ей. И дело было не только в характере Джордана.
— Здесь совсем не так, как в Камбароне.
Да, город, по улицам которого они проезжали, нисколько не походил на Камбарон, эту каменную твердыню власти. Экзотические башни с луковицами куполов и высокими изящными остроконечными шпилями напоминали рисунки к волшебным сказкам. Здесь не встречались обложенные дерном или облицованные камнем дома, к которым Марианна привыкла в Англии, главным строительным материалом в Кассане оставалось дерево. Почти все дома и магазины были построены одинаково и имели плоские крыши, но каждый из них отличался от соседнего какой-нибудь маленькой деталью в виде кружевной резьбы, наличников или разноцветных плиток на ступеньках. Пока они пробирались по рыночной площади, Марианна успела заметить, что почти у всех ларьков и прилавков был свой собственный медный или фарфоровый самоварчик, под которым горел огонь.
Она указала на высокое сооружение с желобом, стоявшее на дальней стороне рыночной площади, вокруг него толпился народ:
— А это что?
— Ледяная гора. В каждом городе и деревне Кассана найдется по крайней мере одна.
Марианна увидела, как маленький мальчик стремительно скользнул по покрытому льдом желобу и приземлился в высокий сугроб. С радостным воплем он вскочил на ноги и побежал снова занять очередь в толпе желающих прокатиться.
— Алекс будет просто в восторге, — горячо проговорила она, забывшись. — Мы можем…
Но Алекса здесь нет. Может быть, Алекс никогда…
— Да, ему очень понравится, — твердо сказал Джордан. — Он, наверное, будет проводить на ней целые дни.
Надеяться. Она должна надеяться, она не имеет права поддаваться отчаянию. Сдержав подступившие к глазам слезы, Марианна быстро отвела взгляд от хохочущих ребятишек и обратилась к Джордану:
— Грегор говорил, что ты ненавидишь Наполеона потому, что любишь Кассан. Это правда?
— Грегор вечно все упрощает.
— Это правда?
Он пожал плечами:
— Наверное, правда.
— Почему? Это же не твоя страна!
— Потому что я в ней не родился? Камбарон мне достался по наследству. Кассан я выбрал сам.
— Но он… совсем другой!
— Настолько другой, что ты даже себе не представляешь. — Он, посмеиваясь, сказал: — В первые месяцы, когда я только приехал сюда, мне все было ненавистно. Народ Кассана не оценил, какая это для него честь — мое присутствие. Ему совершенно не было дела ни до моего титула, ни до моих денег. Я не был ученым и не проявил себя как воин. Следовательно, я ничего собой не представлял. Для такого избалованного мальчишки, как я, это оказалось суровым испытанием.
