Марианна вскрикнула, впиваясь пальцами в его сильные плечи.
— Возьми меня. — Голос его звучал как глухое рычание. Его бедра отчаянно двигались вперед и назад, пока он удерживал ее, сделав частью своего тела. — Всего меня!
Она уже стонала, почти хрипела, яростно пытаясь прижаться к нему еще теснее, словно она переродилась и перестала быть той загадочной женщиной, которая шагнула в многоцветный круг. Она как в тумане заметила, что он упал на колени, а потом уложил ее на пол. Дерево холодило спину, но солнце согревало кожу, а Джордан пылал жаром… Его лицо над нею казалось лишь темной тенью, но тело было окружено огненным ореолом.
Вулкан, лихорадочно подумала она. Вулкан, бьющий своим молотом…
Его темные волосы выбивались из-под ленты и при каждом движении скользили по ее груди.
— Думай — обо — мне. — Он разделял слова мощными ударами бедер. — Я — должен…
— Молчи! — ахнула она. — Я вообще не могу думать. Я даже не понимаю, что ты…
Она выгнулась навстречу ему, сотрясаемая конвульсиями страсти. Джордан что-то хрипло выкрикнул.
Они лежали в круге света, слившись воедино, сотрясаемые дрожью блаженства.
— И ты думаешь, что сможешь отказаться от такого? — чуть слышно проговорил он.
Нет, это он от нее откажется, печально подумала Марианна.
— Я не хочу об этом говорить. Она ожидала, что Джордан будет протестовать, но спустя мгновение он сказал:
— Хорошо. Наверное, мне надо быть довольным своими успехами. Надеюсь, мои услуги тебя удовлетворили?
Она облизала пересохшие губы.
— Дай мне встать, Я хочу вернуться к огню.
— Подожди секунду. — Он приподнялся над ней, а потом помог ей встать на колени в круге яркого света. — Я хочу, чтобы ты запомнила еще один витраж. — Он встал перед ней на колени, взял ее за руки и заглянул в глаза. — Поверь, это правда. Я действительно тебя люблю. Я люблю .твое тело, и твой ум, и твою душу. — Он поднес ее руку к губам. — И я хочу получить все это. Мне жаль, что взамен я могу дать так мало. Я эгоистичен и самоуверен, и Грегор тебе скажет, что моя душа все время в опасности.
Он мог дать очень много. Он остроумен и отважен, умен и честен. Марианне отчаянно хотелось протянуть руку и взять все, чем был он, но она не могла этого сделать. Риск слишком велик.
Она промолчала.
Джордан пожал плечами.
— Я вижу, что ты тоже так считаешь. — Он обнял ее и притянул к себе. — И все равно это тебе не поможет. Судьба явно на моей стороне. — Он начал гладить ее по голове, мягко укачивая, словно маленького ребенка. — Зачем бы ей сводить нас вместе, если не для того, чтобы соединить навсегда? Иначе все было бы бессмыслицей.
Ей не следовало позволять ему так себя обнимать. Она не ожидала нежности, не привыкла к ней и оказалась беззащитна перед столь сильным оружием. Оно гораздо сильнее, чем страсть. И расставание станет еще более трудным.
Марианна не пошевелилась. Она не может отвернуться от него. Еще немного, еще…
Ее руки тоже обхватили его, и они стояли на коленях, пока не погасли последние лучи заходящего солнца и окружавший их многоцветный круг не исчез.
16.
— Почему тебя называют Герцогом Бриллиантов?
Язык Джордана нежно заскользил вокруг ее соска.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Дороти как-то раз случайно упомянула это имя, но она тоже не знала подробностей — и сказала лишь, что это было как-то связано с мешочками бриллиантов и женщинами… Тогда мне это было не интересно.
— А почему сейчас решила спросить?
Потому что теперь она жаждет знать о нем все: и плохое, и хорошее. Ей надо ощутить его целиком, насладиться всем, что у него есть, взять все, что он дает ей. Потом у нее не будет ничего, кроме воспоминаний, и она хочет, чтобы в этих воспоминаниях он остался раскрытым до конца.
— Расскажи мне!
— Это было в далекой юности, — нетерпеливо ответил он. — Я уже давно не занимаюсь такими глупостями. — Он начал тереться щекой о ее грудь. — И моей жене не пристало слушать такое.
— Но я тебе не жена.
— Будешь.
Марианна не стала с ним спорить. Так мало осталось этих драгоценных минут!
— Я хочу знать. Он поднял голову:
— Предупреждаю — тебе это не понравится. Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц и поддразнила его:
— Это не может быть страшнее того, что я уже знаю.
Он поморщился:
— Как это успокаивает! Однако правда может оказаться неприятнее, чем ты предполагаешь. В моем беспутном прошлом есть такие детали, которых ты не знаешь и не должна знать. — Взяв ее руку, он прижался губами к ладони и рассеянно спросил: — Что это все-таки за запах?
Она напряглась и попыталась вырвать у него руку:
— Какой запах?
Он понюхал ее ладонь.
— Я уже и раньше его почувствовал. Он ужасно знакомый, но я никак не могу сообразить…
— Лошадиный пот, — быстро ответила она. — Я же говорила тебе, что не имела возможности мыться. — Она заставила себя улыбнуться. — А ты должен быть достаточно деликатным, чтобы не говорить об этом. — Ей обязательно надо его отвлечь. — Или ты просто пытаешься уйти от ответа на мой вопрос? Я хочу знать о Герцоге Бриллиантов.
Джордан нахмурился:
— Господи, ты что — никогда не сдаешься? Он отпустил ее руку. Но надо сделать так, чтобы он потом не вспомнил об этом запахе. Упрямо подняв подбородок, она сказала:
— Насколько я понимаю, весь свет знает, почему тебя так прозвали. По-моему, это в высшей степени несправедливо, что тебе известно обо мне все, а я…
Она замолчала: он поднял руки в знак того, что сдается.
— Это была просто вздорная прихоть. В конце ночи наслаждений я оставлял даме мешочек бриллиантов. В нем было столько камушков, сколько раз ей удавалось доставить мне удовольствие. — Он отвел взгляд. — Это породило некую соревновательность, которая тешила мое самолюбие.
Он явно рассказал ей не все.
— Дороти сказала, что за этим было что-то еще.. Что все смеялись, когда говорили об этом.
— Дороти вообще не следовало с тобой это обсуждать. — Снова пожав плечами, он коротко бросил: — Им казались забавными места, где я оставлял бриллианты.
— Места…
Тут до нее дошло, и щеки у нее запылали.
— Я же говорил, что тебе это не понравится.
— Не понравится?! — Она села и потянулась за плащом. — По-моему, это мерзкий, гнусный разврат! — Она вскочила, завернулась в плащ и пошла к двери. — А ты — гадкий развратник.
